И потому она уснула.

Пока за спиной у Каладина строился Семнадцатый мост, он провел пальцами по стене ущелья и вспомнил, как боялся этого места, когда впервые спустился сюда. Боялся, что ливни вызовут внезапное наводнение, пока его люди ищут трофеи. А еще был слегка удивлен тем, что Газ не додумался «случайно» отправить Четвертый мост на мародерское дежурство в день Великой бури.

Четвертый мост воспринял наказание с готовностью и объявил эти ямы своими. Каладин с изумлением понял, что спускается сюда словно домой – он не ощутил бы подобного, даже вернувшись в Под, к родителям. Ущелья принадлежали ему.

– Сэр, парни готовы, – сообщил Тефт, приблизившись.

– Где ты был прошлой ночью? – спросил Каладин, устремив взгляд на узкую трещину небесного цвета, что была вверху.

– Сэр, сменился с дежурства, отправился на рынок, хотел кое-что глянуть. Я должен рапортовать о каждой мелочи?

– Ты пошел на рынок, – уточнил капитан, – во время Великой бури?

– Наверное, на вдох-выдох я забыл о времени… – Тефт отвернулся.

Каладин хотел надавить, но Тефт имел право на личную жизнь. «Они больше не мостовики. Они не обязаны проводить все время вместе. У них снова появилась возможность жить своей жизнью».

Он хотел это поощрить. Но все-таки чувствовал беспокойство. Если не знать, где они все, как же убедиться, что им не угрожает опасность?

Юноша повернулся и посмотрел на Семнадцатый мост – пеструю компанию. Некоторые были рабами, их купили для мостов. Другие – преступниками, хотя в армии Садеаса отправить на мосты могли едва ли не за любой проступок. Долги, оскорбление офицера, драка.

– Вы, – обратился к ним Каладин, – Семнадцатый мост под командованием сержанта Питта. До настоящих солдат вам еще далеко. Эта форма вам пока не подходит. Вы просто ряженые. Мы собираемся это изменить.

Они переминались с ноги на ногу и озирались по сторонам. Хотя Тефт работал с ними и другими расчетами вот уже несколько недель, эти люди еще не видели самих себя воинами. Пока это была имитация – мостовики еще долго будут держать копья под неуклюжим углом, лениво оглядываться в ответ на оклик и выбиваться из строя.

– Ущелья мои, – сказал Каладин. – Я позволяю вам здесь упражняться. Сержант Питт!

– Да, сэр! – отозвался Питт, вытянувшись по стойке смирно.

– Тебе досталась безобразная куча буревого мусора, но я видал и похуже.

– Сэр, трудно поверить!

– Уж поверь, – проворчал Кэл, оглядывая людей. – Я был в Четвертом мосту. Сержант Тефт, они твои. Пусть попотеют.

– Так точно, сэр.

Тефт начал отдавать приказы, а Каладин подобрал копье и направился вглубь ущелий. Им еще работать и работать, чтобы привести все двадцать расчетов в форму, но, по крайней мере, Тефт успешно обучил сержантов. Если Вестники будут милостивы, та же самая учеба сработает и с рядовыми.

Каладин хотел бы объяснить, даже самому себе, почему чувствовал такое беспокойство относительно подготовки этих людей. Как будто все время куда-то бежал. Но куда – понятия не имел. Эта надпись на стене… Вот буря, из-за нее он весь на нервах. Тридцать семь дней.

Кэл миновал спрена. Ту, которая сидела на кружевном листе обороцвета, что рос на стене. Растение сложилось, когда приблизился Каладин. Она этого не заметила и осталась сидеть на воздухе.

– Каладин, чего же ты хочешь? – спросила она.

– Чтобы мои люди выжили, – тотчас ответил парень.

– Нет, – возразила Сил. – Этого ты хотел раньше.

– По-твоему, сейчас не хочу?

Она скользнула на его плечо, словно ее перенесло порывом ветра. Скрестила ноги, уселась с чинным видом, и ее юбка заколыхалась в такт его шагам.

– В Четвертом мосту ты бросил все силы на то, чтобы спасти их. И вот они спасены. Ты не можешь и дальше защищать каждого из них, точно… э-э… точно…

– Папаша-курл, который сидит на яйцах?

– Именно! – Она помедлила. – А что такое «курл»?

– Панцирный зверь, размером примерно с небольшую рубигончую. Похож на помесь краба с черепахой.

– О-о-о-о-о!.. – восхищенно выдохнула Сил. – Хочу увидеть такого!

– Они тут не водятся.

Каладин шел, глядя вперед, так что она тыкала его в шею, пока он не посмотрел на нее. Спрен преувеличенно закатила глаза и сказала:

– Итак, ты признаешь, что твои люди в относительной безопасности. Это значит, что ты на самом деле не ответил на мой вопрос. Чего ты хочешь?

Он миновал кучи костей и веток, поросшие мхом. На одной спрены гниения и спрены жизни перемешались друг с другом – крошечные мошки красного и зеленого цвета поблескивали вокруг лоз, которые проросли сквозь груду мертвечины.

– Я хочу победить этого убийцу, – заявил Каладин, удивленный силой собственного желания.

– Почему?

– Потому что моя работа – защищать Далинара.

Сил покачала головой:

– Дело не в этом.

– Что? По-твоему, ты теперь так хорошо разбираешься в человеческих эмоциях?

– Не в человеческих. Только в твоих.

Каладин хмыкнул и осторожно обошел темный водоем по краю. Ему не хотелось провести остаток дня в промокших ботинках. Эти новые пропускали воду сильней, чем можно было от них ожидать.

– Вероятно, – рассуждал Кэл, – я хочу победить этого убийцу, потому что он во всем виноват. Если бы он не убил Гавилара, Тьен не попал бы в списки рекрутов и мне не пришлось бы следовать за ним. Тьен бы не умер.

– А тебе не кажется, что Рошон нашел бы другую возможность отомстить твоему отцу?

Рошон служил градоначальником в родном городе Каладина, в Алеткаре. Отправка Тьена в армию была с его стороны мелкой местью, способом наказать отца Каладина за то, что тот оказался недостаточно хорошим лекарем и не смог спасти сына Рошона.

– Наверное, он бы сделал что-то другое, – признал Каладин. – И все-таки этот убийца заслуживает смерти.