площадь, Шумков начал речь. Он говорил, что старики заражены старым, опутаны попами и от них ничего не добьешься. Зато молодежь, школьники должны быть новыми людьми.

— Не пойду, не хочу домой! — закричал детский голос.

— Силком уведу. Распутству вас здесь учат, против родителей настраивают. Отец тебе покажет дома! — горячилась мать. Она пришла за своим парнем.

— Гражданка, не мешай нам, не шуми! — окликнул Шумков.

— А ты ребят не порти, на кой ляд собрал?

— Возьми своего и уходи!

— И возьму и уйду, — схватила мать своего дитенка за шиворот и потащила домой. И за другими пришли отцы, матери и тоже потащили по домам.

— Товарищ Шумков, не давай ребят… Не могут они уводить! — кричал Ерошка. — Не их дите, а свободное.

— Уж не твое ли? Молчи, антихрист!

Шумков отошел в сторону и молчал. Мужики пошли по домам, учительница тоже ушла.

Схватил Ерошка флаг и пошел по деревне один. Пел и шел, шел и пел. А народ смеялся над ним и ругал его. А он пел и шел…

За ним на большом расстоянии плелся Шумков. Видел он, что глупо идти одному по-Ерошкиному, а не идти нельзя, ведь он не кто-нибудь, а председатель Совета. Прошел Шумков до половины деревни и отстал, повернул к дому.

— А я пойду, один пойду. Пусть-пусть гавкают, все равно пойду! — горячился Ерошка.

В старообрядческом конце кричали ему вслед:

— Антихрист, куда пошел? Антихрист, антихрист!

Ерошка прошел всю деревню два раза и завернул к Шумкову.

— Так делать, товарищ, нельзя… Председатель, а сбежал.

— Ну что я мог? Не надо было ходить, дернул ты меня.

— Не надо ходить, так и председателем не надо быть.

— Натворил ты, Ерошка, делов. Скоро и мне житья не будет. Без тебя тихо было.

— И сплошной старый режим.

Встретила Ерошку встревоженная тетка Серафима:

— Чего ты натворил?

— Ничего, ровно ничего.

— Ребята прибегали, тебя спрашивали.

— Кто?

— Не знаю я их, где знать… Те, что с тобой хороводятся.

Прибежал к Ерошке Антипка:

— Спектакль будет?

— Придут — будет, а не придут — с кем играть?

— Артисты пришли. Ребята соберутся, они по всей деревне рев подняли — пойдем, и шабаш.

— Ну?

— Отпускают! С коим отцы, матери идут.

— Дело. Айда в школу!

Спектакль удался. Ребята собрались все, многих привели родители. Они думали:

«Если что неладно, будут против старших восстанавливать, уведем». Было все ладно… Играли пьесу, потом пели, устраивали игры и разошлись близ полночи. Даже старшим понравилось.

— Вот этим и занимались бы, чем против родителей бунт делать. Ерошка всех мутит. Не будь его, все бы пошло ладно. — И потом спрашивали: — Когда еще спектакль будет?..

Ерошка решил и в майскую годовщину пройтись с флагами. Собрал он верных ребят в своем потайном углу и давай агитировать:

— Мы все сделаем тихомолком, никто и не подумает… Флаги приготовим, песни выучим. Утром будто так, поиграть собрались, а сами возьмем флаги и по улице.

— Идет, идет!

— Значит, действуем?

— Действуем!

Велись втихомолку приготовления, шла работа.

А по деревне шла другая работа, против Ерошки.

Ходил лавочник Аверьян по домам и говорил:

— Прекратить надо безобразие, выгнать антихриста! Погубит он всех ребят. Бегают они к нему и собираются где-то тайно. Скоро все бога забудут и родителей почитать перестанут. Такой вот карапуз, с наперсток, кричит матери: «Не смеешь меня бить, не старое время!» Скоро дойдет, что они будут командовать. Яйца курицу будут учить! Загубит Ерошка всех ребят, испортит. Дьявол в нем, сам дьявол.

Помогал Аверьяну святой братец Марк.

Старались и убедили народ. Начали искать Ерошкин потайной уголок и нашли. Застали ребят во время собрания и погнали домой.

Была в тот день в Хохловке великая порка ребят. Пороли не всех одинаково: родители добрые отшлепали своих ладонью; которые позлее, выпороли ремнями; а жестокие — били березовыми прутьями.

Но все одинаково кричали:

— Не ходи, не водись с Ерошкой. Забудь к нему дорогу! Если узнаю, шкуру спущу, выгоню! Иди по миру, сбирай.

Выли по всей деревне ребята, кричали отцам и матерям:

— В Совет пожалуюсь, нельзя бить! Старорежимцы вы!

— У того обормота научился. Вот тебе еще, выбьем дурь! — И родители надбавляли.

Ерошку тоже хотели побить, собраться всем миром и побить, по старой привычке, когда парень был мал и жил на мирской рубль. Собрались мужики и бабы, пошли к тетушке Серафиме:

— Где Ерошка? Отдай нам его!

— Нету, не знаю где.

— Давай, а то тебе плохо будет!

— Убежал он куда-то.

— Убежал? Укрываешь! Отворяй ворота! Безначальный он, пусть почувствует, что и на него управа есть!

Ерошка был на сеновале, услыхал он шум и убежал задами в лес, на Денежкин камень.

Открыла Серафима ворота. Перерыл народ везде, каждый угол, а Ерошку не нашел.

— Уметался, ну, придет, поймаем… Ты, Серафима, если хочешь в ладу жить с народом, выгонь Ерошку! Не выгонишь?!

Пришел товарищ Шумков:

— Что за собрание?

— Да вот Ерошку поучить хотели всем миром, — объяснила Серафима.

— Подзатыльниками накормить — заслужил.

— Аверьян, ты ему не судья. Бить, самосуды устраивать мы не допустим. Кто зачинщик?

Все замялись, попятились.

— Аверьян, — сказал кто-то из толпы и спрятался.

— В последний раз предупреждаю,