если помогу тебе, то помогу и общине. Ведь мы покидаем Камиен, а не мир.

— Хочешь, чтобы я изменил мир? — усмехнулся епископ. — Ну да, ну да…

— Относись к этому как хочешь. Но я знаю, что в твоей подпитой башке водятся подобные мысли. Поэтому я кое-что расскажу тебе, кое о чем напомню, а кое до чего ты сам додумаешься, — Эберн снова задумчиво постучал когтями по стеклу. — Буду честен. Я хотел бы предложить нечто большее — отдать в твое распоряжение гатляурскую гвардию, например. Но не могу, потому что сомневаюсь в твоем успехе. Рисковать жизнями членов общины я не собираюсь.

«И все-таки я один», — Ферот осушил второй бокал.

— Что ж, и на этом спасибо, — епископ взялся за кувшин, но, немного подумав, поставил его на место. — Я слушаю.

— Знаешь, что происходит в Камиене?

— Нет. Я не выходил из своих покоев уже… давно.

— В Темном квартале подавляют восстание.

— Восстание? — изумленно переспросил Ферот. — Началось восстание?

— Еще нет, — помотал головой Эберн. — Но нынешний комендант решил подавить восстание до того, как оно начнется. Потому что сейчас риск возникновения беспорядков крайне велик. Превентивная мера.

— Почему именно сейчас? — епископ подошел к окну и внимательно посмотрел на панораму города, как будто причина могла скрываться где-то в переплетении улиц. — Есть какие-то вести об одержимом?

— Именно. Вчера Ахин перебил население Бирна и дотла спалил весь городок. Сегодня он направится к Камиену, ибо другого пути для него уже не существует. Так что комендант Онкан принял решение лишить одержимого возможной поддержки изнутри столицы. Большинство будет убито, а остальные побоятся даже высунуться из своей помойки, — гатляур покосился на Ферота: — Знакомая стратегия?

— Лучше, чем хотелось бы. Онкан хорошо усвоил мои уроки, — поежился атлан. — Подожди, слишком много новостей за раз… И эта резня в ответ на резню…

— Нельзя проявлять снисходительность к порождениям зла! — громогласно произнес Эберн, подражая голосом атланскому неторопливому говору. — Вроде так у вас принято говорить.

— Также у нас принято говорить о доброте, понимании и милостивом жесте Повелителя, который даровал темным созданиям шанс на искупление вины, — помрачнел Ферот. — Но, судя по всему, священное учение Света не так уж и сложно переписать.

— Тебе виднее.

— А еще, если уж говорить о рациональности мер Онкана, убийство стольких рабов приведет к тому, что Камиен лишится большей части рабочей силы, — заключил епископ.

— О, вот здесь-то и начинается самое интересное, — кошачья мордочка бывшего эмиссара растянулась в самодовольной улыбке. — Торговые связи и в самом деле работают ничуть не хуже шпионских сетей. Пожалуй, покинув Камиен, я буду скучать по этому чувству всезнания, когда ты пребываешь в курсе практически всего происходящего вокруг.

Ферот потер пальцами виски, где как будто образовались плотные комки, стянутые между собой медленно раскаляющейся проволокой. Ему было слишком хорошо знакомо это ощущение — оно предвещало скорую головную боль. К сожалению, в последнее время любые попытки в чем-либо разобраться оканчивались для епископа именно так. Выход прост — надо пить. Много пить.

— Согласен, мне тоже есть куда спешить, — посерьезнел Эберн, не совсем верно истолковав выражение лица атлана, отражающегося в стекле. — Я узнал, что в ваших верхах подумывают избавиться от темных рабов. В скором будущем.

— Что? — Ферот не сразу осознал смысл произнесенных гатляуром слов. — То есть как? Освободить рабов?

— Истребить.

— Всех?

— Да, всех, — подтвердил Эберн и, наконец отвернувшись от окна, посмотрел в глаза епископа. — Цвет вашей атланской нации, наделенный наилучшими добродетелями Света, решил перебить всех порождений Тьмы.

— Но зачем? — Ферот поморщился, вылавливая догадки в приливах головной боли. — Какой в этом смысл?

— Ну, дескать, темные рабы все равно трудятся нехотя и вяло. Мол, от этих ничтожеств не чувствуется никакой отдачи и благодарности за предоставленную возможность искупить грехи своего рода. Они занимают слишком много места, их труд неэффективен, да и в целом Свету противно само существование порождений Тьмы. Такая вот логика.

— А как же…

— Да очень просто, — опередил его вопрос Эберн. — Их место займут люди. И в будущем эти бестолковые, но очень активно размножающиеся существа будут обязаны работать на высшие светлые расы.

— То есть атланы собираются сделать из людей, из созданий Света… рабов?

— Совершенно верно. Вот только созданиями Света их уже не будут считать, а то как-то некрасиво получается.

— Считать?! — вспылил епископ, черпая ярость в боли. — Нельзя вот так просто считать или не считать кого-либо созданием Света! В мире есть только Свет и отголоски исчезнувшей Тьмы, а люди однозначно являются светлыми существами!

Эберн пожал плечами и ткнул пальцем туда, где, по его мнению, располагался зал собрания совета Цитадели:

— Там считают иначе.

— Но иначе не может быть!

— О, может. Они даже название им уже придумали, — невесело усмехнулся гатляур: — Создания Помраченного Света! Как тебе? Ни Тьма, ни Свет, а нечто среднее, но с явным оттенком порока. Ну и как таких существ не сделать рабами, м?

— Помраченный Свет… — растерянно повторил Ферот. — Абсурд. Они с ума сошли? Разве можно?.. Ведь доктрина Света…

— Да нет уже давно никакой доктрины, одумайся! — понизив голос, прошипел Эберн. — Большинство населения этой страны — стадо ничего не подозревающих простаков. Цитадель, сердце страны, полнится фанатиками, готовыми выполнить любое поручение, даже самое жестокое и коварное, если оно заканчивается на: «Во имя Света». А еще есть те, которые все контролируют. И прямо сейчас они вновь перекраивают общество Атланской империи… Даже не империи, а всего мира!

— Но…

Ферот не договорил. Возражения излишни. Где-то в глубине души он все это знал и понимал. Причем еще до того, как отправился в погоню за одержимым. Атлан родился в этом неправильном мире с искусственными истинами, на которых зиждется коррумпированное, безнравственное и меркантильное государство, носящее имя некогда великой Атланской империи.

«Я хотел избавиться от сомнений? — епископ еле удержался от истерического смеха. — Что ж, я избавился. Теперь я убежденный еретик».

— Гатляуры будут следующими, — мрачно произнес Эберн. — Это еще одна причина, по которой мы вынуждены уйти.

Вполне логичное заключение. Связь прямоходящих огромных кошек со Светом издавна являлась предметом ожесточенных споров. Они были необходимы, пока защищали правопорядок и развивали торговлю благодаря своим талантам, но в последнее время все чаще в коридорах и залах Цитадели раздавался беспокойный шепот — гатляуры слишком сильны, гатляуры слишком богаты, гатляуры тянут когтистые лапы к управлению страной.

Очевидно, светлая элита недовольна подобным развитием событий. А решение уже есть — поставить точку в споре о сущности гатляуров, объявив их созданиями Помраченного Света, и истребить, так как они очень опасны. Политические аспекты их деятельности перейдут под контроль атланов, а