Но старый петух продолжал клевать зерно и не проявлял никаких признаков тоски. В конце концов Цыпленок Джордж швырнул в него камешек и прогнал с глаз долой.

Джордж думал, что в следующем году старый петух наверняка присоединится к дяде Минго там, куда уходят старые заводчики и их птицы после смерти. Он гадал, что случилось с самым первым петухом массы – тем самым, которого он выиграл по лотерейному билету в двадцать пять центов более сорока лет назад. Погиб ли он в бою? Или умер достойной смертью в преклонном возрасте? Почему он никогда не спрашивал о нем у дяди Минго? Может быть, у массы спросить? Более сорока лет назад! Масса говорил, что выиграл птицу, когда ему было всего семнадцать. Значит, сейчас ему пятьдесят шесть или пятьдесят семь – он на тридцать лет старше Джорджа. Подумав о массе и о том, что люди принадлежат ему так же, как петухи, Джордж задумался, а каково это – не принадлежать никому. Каково это – быть свободным? Наверное, это плохо, иначе масса Ли, как и большинство белых, не говорил бы о свободных черных с такой яростью. Но потом вспомнил, что сказала ему свободная черная, у которой он покупал «белую молнию» в Гринсборо: «Каждый из нас, свободных, показывает вам, ниггерам с плантаций, что вовсе не обязательно быть рабами. Но твой масса не хочет, чтобы ты об этом думал». В долгие одинокие часы на птичнике Цыпленок Джордж думал об этом все чаще. Он решил как-нибудь поговорить со свободными черными: когда они с массой ездили в город, он часто их видел, но всегда проходил мимо.

Цыпленок Джордж прохаживался вдоль проволочной изгороди, кормил и поил своих птиц и с удовольствием смотрел, как крепкие петухи сердито наскакивают на него, словно репетируя будущую свирепость на ринге. И он заметил, что все чаще думает о том, что является собственностью другого человека.

Как-то днем, когда он отправился проверять птиц на свободном выгуле, ему захотелось подразнить молодых петухов, и Джорджж сымитировал боевой крик – это удавалось ему почти идеально. Когда он делал это раньше, то почти всегда разъяренный петух, считавший себя полноправным хозяином этих мест, выскакивал и принимался разыскивать наглого соперника. Сегодняшний день не стал исключением. Но роскошный петух, который выскочил из кустов, заслышав крик Джордж, полминуты стоял, хлопая крыльями, и лишь потом его громкий крик разнесся в осеннем воздухе. Яркое солнце сверкало на его блестящих крыльях. Весь он был прекрасен и свиреп – от блестящих глаз до крепких желтых лап со смертоносными шпорами. Каждая унция, каждый дюйм этой птицы воплощали в себе отвагу, силу духа и свободу. Зрелище было настолько впечатляющим, что Цыпленок Джордж поклялся себе, что никогда не станет ловить и тренировать эту птицу. Пусть остается здесь, среди сосен, со своими курами – нетронутый и свободный!

Новый сезон быстро приближался, но масса Ли даже не заикался про Новый Орлеан. Впрочем, Цыпленок Джордж этого и не ждал. Он уже понял, что этой поездке не суждено осуществиться. Но они с массой произвели фурор на крупных боях, прикатив туда на блестящей, совершенно новой повозке с двенадцатью петухами. Удача была к ним благосклонна. Масса Ли побеждал в каждых четырех из пяти боев, а Джордж почти так же успешно выступил с отбракованными петухами на местных боях в округе Касвелл. Сезон был напряженным, но в то же время и прибыльным. И Джорджу удалось оказаться дома, когда родился его пятый сын. Матильда сказала, что хочет назвать его Джеймсом.

– Джеймс[24] – это мой любимый апостол, – пояснила она.

Цыпленок Джордж согласился, хотя про себя и скорчил гримасу.

Куда бы они с массой Ли ни отправились, везде Джордж слышал от черных мрачные истории, связанные с белыми людьми. В последний раз свободный черный рассказал ему об Оцеоле, вожде семинолов из штата Флорида. Когда белые люди схватили чернокожую жену Оцеолы, беглую рабыню, он собрал целую армию из двух тысяч семинолов и беглых рабов. Им удалось заманить американцев в засаду. Погибли более тысячи солдат, и тогда против Оцеолы двинули гораздо более мощные силы. Люди Оцеолы рассеялись по всей Флориде и подстерегали врагов повсюду – болота были для них родным домом.

В самом конце сезона 1836 года Джордж услышал о месте под названием «Аламо». Там мексиканцы вырезали целый гарнизон техасцев, среди которых был и Дэви Крокетт, знаменитый друг и защитник индейцев. В том же году он узнал о больших потерях белых в войне с мексиканцами под командованием генерала Санта-Анна. Говорили, что генерал тоже был заводчиком бойцовских петухов, и весьма успешным. Узнав об этом, Джордж удивился, почему о нем никогда не слышал.

Весной следующего года Джордж вернулся из поездки и сообщил черным поразительные новости:

– Ниггер, который убирается в окружном суде, сказал мне, что новый президент Ван Бюрен приказал армии прогнать всех индейцев западнее реки Миссисипи!

– Похоже, для индейцев Миссисипи станет рекой Иордан! – возвестила Матильда.

– Индейцы расплачиваются за то, что когда-то впустили белых людей на свои земли, – вздохнул дядюшка Помпей. – Целая куча народу, и даже я, пока не вырос, и не догадывались, что в этой стране раньше не было никого, кроме индейцев. Они ловили рыбу и охотились, и воевали друг с другом, но это было их дело. А потом приплыл маленький старый корабль с белыми людьми. Они улыбались, махали руками, кричали: «Эй, краснолицые! Можно мы немного поохотимся и отдохнем у вас? Будем друзьями!» Ха! Уверен, сегодня индейцам очень хотелось бы, чтобы их предки изрешетили этот корабль стрелами, словно дикобраза!

Когда масса побывал на следующем собрании землевладельцев округа Касвелл, Цыпленок Джордж привез из города новые известия про индейцев:

– Говорят, генерал Уинфилд Скотт предупредил их, что белые люди, будучи христианами, не хотят проливать кровь индейцев, поэтому им лучше собрать свое барахло и двигать отсюда! Я слышал, что, если солдатам просто покажется, что индеец собирается сражаться, они могут пристрелить его на месте! И армия погнала целую тысячу индейцев в какую-то Оклахому. Говорят, многие умерли от болезней, а кого-то попросту убили…

– Какое злодеяние! Злодеяние! – воскликнула Матильда.

Но были и хорошие новости – только на этот раз они поджидали самого Джорджа, когда он вернулся домой из очередной поездки в 1837 году. У него родился шестой сын. Матильда назвала его Льюисом, но Джордж – после Джеймса – решил больше не спрашивать, откуда она взяла это имя. Бабушка Киззи встречала рождение очередных внуков с гораздо меньшим энтузиазмом, чем раньше.

– Похоже, у тебя рождаются одни сыновья! – сказала она сыну.

– Мамми Киззи, я тут лежу, вся измученная, а вы недовольны! – крикнула Матильда с постели.

– Да довольная я! Я люблю своих внуков, вы все это знаете. Но могли бы родить мне хотя бы одну внучку!

Цыпленок Джордж расхохотался:

– Мы постараемся, мамми, для тебя!

– Пошел отсюда! – возмутилась Матильда.