Этим летом Распутину было о чем подумать. До отъезда в Тобольск он просил Александру написать Николаю письмо с вопросами и советами. Он интересовался, как следует общаться с Думой, не следует ли сменить генерал-губернатора Петрограда Александра Оболенского, что делать с длинными очередями за продуктами в столице, не следует ли поручить решение кризиса с продуктами и топливом министерству внутренних дел, а не министерству сельского хозяйства. Распутина особо тревожил рост цен на билеты на трамваях, вместо пяти копеек проезд стал стоить десять. Он просил Александру сообщить Николаю, что такое повышение «несправедливо по отношению к бедному народу – пусть облагают богатых, но не тех, которым приходится ежедневно, притом неоднократно, ездить в трамвае». Беспокоил Распутина и закон, который запрещал солдатам ездить на трамваях и конках в столице во время войны. Он просил Вырубову сообщить об этом Александре и Николаю. Он считал этот закон бессмысленным, несправедливым и порождающим в сердцах обычных солдат гнев и обиду на офицеров, которым это было позволено. По мнению Распутина, такую политику следовало прекратить. И в этом он был прав: бессмысленный унижающий закон стал важным фактором, повлиявшим на настроение общества в преддверии Февральской революции. Александра просила Николая все передать Штюрмеру и передавала ему совет Распутина: быть твердым с министрами. Распутин сообщил, что ему хотелось бы, чтобы Николай в ближайшие дни вернулся в Царское Село, чтобы обсудить с ним важные вопросы до отъезда в Тобольск3. Николай просьбу Распутина проигнорировал и остался в Ставке.

20 июля император снова перетасовал своих министров – министерская чехарда продолжалась. Штюрмер сохранил пост премьера, но министром внутренних дел стал Александр Хвостов, бывший министр юстиции и дядя неудавшегося убийцы Алексея Хвостова. Александр Макаров стал новым министром юстиции, а министр иностранных дел Сергей Сазонов отправился в отставку, уступив свой портфель премьеру Штюрмеру4. Выбор Макарова не порадовал ни Распутина, ни Александру. Оба были недовольны его действиями во время скандала с письмами, связанного с Илиодором, в 1912 году. Оба считали, что он не сделал всего необходимого для защиты императрицы. Тем не менее обоих утешало то, что Макаров не стал министром внутренних дел, о чем Николай думал в мае. Пост министра юстиции был менее влиятелен – и менее опасен5.

Но похоже, что Распутин уже начал интриговать против новых министров. 15 августа князь Андроников написал «совершенно секретное» письмо дворцовому коменданту Владимиру Воейкову. В нем он рассказывал о визите к нему Мануйлова и полковника Александра Резанова, помощника Батюшина. По словам Андроникова, Мануйлов сообщил ему, что занят разными делами по дискредитации Хвостова, Макарова и Штюрмера. «Гр. Еф. Распутин играет главную роль во всем этом, он гипнотизирует против Хвостова, говоря, что он точно как Алексей Николаевич Хвостов». На Макарова он начал нападать, когда тот не проявил по отношению к Распутину должного уважения.

Чего хотел добиться Андроников этим письмом? Правду ли он говорил о своей встрече с Мануйловым? Действительно ли это было? И именно ли так, как он описал в своем письме? А может быть, это был хитрый план Андроникова, чтобы добиться благосклонности Воейкова и новых министров? И не сыграло ли это письмо свою роль в аресте Мануйлова в том же месяце? Не был ли арест ответным ударом министра внутренних дел Хвостова, упомянутого в этом письме?

Андроников писал также, что «банда» ополчилась на обер-прокурора Волжина, главным образом потому, что он неуважительно относился к Вырубовой и даже отказывался бывать у нее. Волжин устал от бесконечных интриг. Андроников явно не знал, что за день до его письма, 14 августа, Волжин уже просил об отставке. Его предложения о преемнике были проигнорированы, и обер-прокурором назначили Николая Раева. Выбор оказался неудачным. Раев не был ничтожеством, но не был и воцерковленным. Он изучал восточные языки, затем долгое время служил в министерстве просвещения. За это время он создал Высшие женские курсы. Позже Шавельский отмечал его тривиальный ум и комичную внешность: нарумяненные щеки, блестящий черный парик, крашеные усы и борода. «Он производил впечатление молодящегося старика неприличного тона», – писал Шавельский7. Главное его достоинство заключалось в том, что он был сыном Павла Раева, бывшего митрополита Санкт-Петербургского, более известного как Палладий (умер в 1898 году). Именно Палладий назначил Питирима ректором Санкт-Петербургской духовной семинарии. Распутин встретился с Раевым и говорил с ним больше часа. После он сказал Александре, что этот человек «истинный дар Божий»8. Раев знал, кому он обязан своим повышением и что от него требуется: в качестве своего помощника он тут же выбрал князя Жевахова9. Теперь сомнений не оставалось. Распутин получил контроль над церковью. Поражение его противников было полным и безоговорочным.

28 июля Александра с дочерьми покинула Царское Село и отправилась в Ставку, чтобы быть рядом с Алексеем в день его рождения. Распутин прислал поздравления: «День славы от света сей колокол звучно позвонил, и звон его с нами вовек пребывает, что Бог дал, враги не отнимут»10. Распутин сам посоветовал Александре поехать в Ставку, убедив, что Господь это одобрит и тем самым «пошлет свое Благословение армии»11. В Ставке Александра поговорила о Распутине с генералом Алексеевым. Она подарила генералу икону «нашего Друга» и позже говорила Николаю, что надеется, что генерал принял подарок «с подобающим настроением», поскольку это станет настоящим благословением для армии. Позже Алексеев передал слова Александры капитану Дмитрию Тихобразову: «Он такой святой и чудесный человек, несправедливо оклеветанный. Он так предан нашей семье, он страстно молится за нас. Поверьте, генерал, если бы он мог побывать в Ставке, то принес бы всем истинное счастье».

Алексеев нахмурился и сухо ответил: «Ваше Императорское Величество, я давно уже составил мнение по этому вопросу, и ничто не сможет его изменить. Я должен добавить, что как только он появится в Ставке, я сложу с себя занимаемую должность».

«Это ваше последнее слово, генерал?»

«Без малейшего сомнения».

На этом разговор закончился. Тихобразов отметил, что, несмотря на честность, Алексеев не пострадал из-за того, что открыто выступил против Распутина. Он сохранил не только свой пост, но и уважение царя – хотя и не Александры12.

Когда императрица с девочками вернулась домой, Александра написала Николаю с просьбой поговорить с Алексеевым о Распутине: «благодаря ему ты сохранил решимость и взял на себя командование год тому назад, когда все были против тебя, скажи ему это, и он тогда постигнет всю мудрость и многие случаи чудесного избавления на войне тех, за кого он молится и кому он известен, не говоря уже о Бэби и об Ане». В ноябре Алексеев перенес сердечный приступ и был отправлен в Крым на лечение. Александра сочла это Божьей карой13. Униженный Алексеев говорил Шавельскому: «Знаете, отец Георгий, я хочу уйти со службы. Нет смысла служить: ничего нельзя сделать, ничем нельзя помочь делу. Ну что можно сделать с этим ребенком! Пляшет над пропастью и… спокоен. Государством же правит безумная женщина, а около нее клубок грязных червей: Распутин, Вырубова, Штюрмер, Раев, Питирим…»14.