воздухе повисали картины древних войн и катастроф, рождались и гибли империи, великие правители шли друг на друга с мечом или заключали союзы, ревели громадные чудовища, бились драконы и титаны, а император Тесапулько Второй подавился яйцом.

Это последнее прадедушка рассказал, чтобы повеселить Веронику, а то она немножко обомлела от таких масштабов. Но вообще-то ей было интересно, и она зачарованно слушала про войну богов и титанов, про Тысячелетие Мраков, про империю вампиров, про вторжение демонов…

— А когда было вторжение демонов? — спросила она. — Ты его видел, деда?

— Нет! — рассмеялся призрак. — Даже Четвертое было задолго до меня!

— Четвертое?.. А их не одно было?

— Демоны вторгались на Парифат четыре раза.

— Оу, — загнула четыре пальца Вероника. — Так много?

— Правда, о Первом нам ничего не известно. Это было в такие древние времена, когда на Парифате не было ни людей, ни эльфов, ни даже титанов.

— А кто был?

— Тогда были только Всерушители.

— А кто это?

— Хтонические монстры. На заре времен демоны воевали с ними за власть над молодым миром.

— Победили Всерушители?

— Да, они воевали триста лет, но в конце концов выгнали демонов.

Вероника невольно прониклась уважением к таким сильным существам. И название у них кудесное. Все-ру-ши-те-ли…

— Они прямо всё-всё рушили? — спросила она.

— Скорее могли разрушить прямо всё-всё, — объяснил прадедушка. — Но все же этого не делали… обычно.

— А они еще есть?

— Есть, но их осталось совсем мало. Они очень старые, в основном спят или заняты чем-то… чем-то. Я не знаю, чем занимаются Всерушители в современном мире.

— А можно их найти? — с надеждой спросила Вероника.

— Ну, Малигнитатиса тебе лучше не искать, — улыбнулся прадедушка. — Он самый великий из них, но он заточен где-то на южном полюсе. Мургребедлиганда найти нетрудно, но он не очень интересный. Он просто громадная живая гора, которая все время куда-то ползет. Но ты можешь попробовать найти Коллоборциниса.

— А это кто?

— Последний живой и не заточенный Первозданный. Он очень маленький, даже меньше нашей усадьбы…

В комнату с топотом влетела Астрид, и прадедушка не успел рассказать подробней. При виде сестры она торжествующе выкрикнула:

— Ага, попалась! Что это вы тут делаете?!

— Сказки слушаем, — ответила Вероника.

— Ты со своими сказками кучу важных новостей пропустишь! Во-первых, у меня каникулы начались! А во-вторых, спускайся быстрей, дурында, тебя папа ищет!

— Зачем? — испугалась Вероника. — Я ничего не делала! Никого не призывала!

— Думаю, папа наконец-то выяснил, что еще в колыбели тебя подменили гоблины, и сейчас они пойдут менять тебя на настоящую Веронику, — предположила Астрид. — Пока, дедуль, я вам вечером настоящую приведу, а гоблиненка мы сейчас тете Грымзе отошлем.

Призраки проводили девочек взглядами. Напуганная Вероника дергала сестру за крыло и просила сознаться, что Астрид врет, ведь врет же, правда ведь, врет же, да?..

— Подумать только, что нашими соседями стали гоблины, — нарушил молчание Гурим. — При мне такого бы не случилось.

— И Инкадатти все еще жив, — поморщился Айза. — Вот это вообще нечестно, что он все еще жив. Когда я родился, он уже был старым, а это было двести лет назад.

Разумеется, внизу оказалось, что ни на каких гоблинят Веронику менять не будут, а Астрид за издевки над сестрой сейчас накрутят хвост… Астрид с хохотом выпрыгнула в окно и принялась оттуда дразниться.

Папа же внимательно осмотрел Веронику, проверяя, прилично ли она выглядит. Та, разумеется, выглядела прилично… пугающе прилично. Она никогда не позволяла себе беспорядка в одежде, потому что беспорядок — это хаос, а хаос — это самое плохое, что может быть, с хаосом надо бороться всеми способами.

Вероника не понимала, почему остальные, и особенно Астрид этого не понимают.

Енот уже накрывал на стол, причем не на террасе, как обычно летом, а в столовой. Сегодня были какие-то странные блюда — запеченный целиком зверь, похожий на огромную лысую крысу, грибная каша, ужасно твердые сухие лепешки и кувшин с тягучим черным пивом. Папа поставил в центре вазочку с серым вареньем, и сказал, что это грибной джем — любимое лакомство цвергов.

— А это в честь чего?.. — не поняла мама, входя в столовую.

— Сегодня Международный Цвергский день, — с иронией сказал папа.

— Хватит меня дурить.

— Да гость к нам придет! Я пригласил члена экзаменационной комиссии из Делектории. На предварительный просмотр… кое для кого.

Майно и Лахджа посмотрели на Веронику, которая намазала грибным джемом лепешку, откусила кусочек и теперь пыталась понять — это просто гадость или тошнотная гадость?

— О, снова мэтр Паганотти заглянет? — обрадовалась Лахджа. — Он мне понравился, такой милый старичок.

— К сожалению, мэтр Паганотти две луны назад скончался, — вздохнул Майно.

— Правда?! — огорчилась Лахджа. — Как?!

— Расточился, слишком ослабла реальность. Возраст, ничего не попишешь.

— И кого же нам пришлют?

— А вот это еще одна плохая новость.

Ихалайнен уже встречал у дверей гостя. Кряхтя и ворча, в холл, а затем столовую вошел надутый, важный цверг — с удивительно короткой для цверга бородой, зато пышными бакенбардами. Очень маленького роста, зато почти кубической формы, он бросил один взгляд на стол и брезгливо сказал:

— Блевать-переблевать, опять мне цвергскую кухню накрывают. Как же я устал…

Лахджа поняла, что первое впечатление безнадежно испорчено. Цверг снял огромную остроконечную шляпу, плюхнулся на скрипнувший под его весом стул и с укоризной сказал:

— Дегатти, я наземник. Я ниже погреба под землю не спускался. И эту всю гадость я терпеть не могу. Гномий эль!.. ты бы мне еще фнухха налил!..

— Дорогая, познакомься, это профессор Скердуфте, из Делектории, — невозмутимо представил гостя Майно. — Член экзаменационной комиссии.

Лахджа немного натянуто улыбнулась и спросила:

— Очень приятно, профессор. А цверги-наземники любят домашние наливки и колбасы?

— Уж точно сильнее, чем печеных слепышей, — с отвращением поглядел на главное блюдо Скердуфте.

Ихалайнен раздраженно принес обычные закуски и обычное вино. Принес обычный хлеб. Обычное варенье, которому очень обрадовалась Вероника. Спрятавшись от сердитого дяди за лысой крысой, она стянула булочку и принялась откусывать маленькими кусочками, жмурясь от удовольствия.

А профессор Скердуфте долго еще недовольно кряхтел и жевал жаренные с луком колбаски, заедая их грибной кашей, к которой отвращения не испытывал. Над ним аж дымилась ядовитая аура, и Лахджа с грустью вспомнила милейшего профессора Паганотти.

— Так, — наконец произнес наевшийся цверг. — Получили мы в Делектории твою заявку, Дегатти.

— И что? — нетерпеливо спросил Майно.

— И то, что это насмешка над всеми установлениями. Отвратительная насмешка. Вы, видимо, считаете свою дочь большим талантом. Но я вам скажу, что сделаю все возможное, чтобы она не поступила.

— Почему?! — опешила Лахджа.

— Потому что это плевок в лицо уважаемой