для него нехарактерно. Утром 1 июля Лонгстрит обнаружил две возвышенности к северу от Малверн-Хилл, с которых он намеревался провести артподготовку и облегчить таким образом задачу пехоты. Ли распорядился сконцентрировать на них артиллерию, однако штаб в который раз сработал плохо: приказ получили лишь некоторые батареи, и их слабый огонь был без труда подавлен артиллерией северян. Тем не менее Ли приказал начать наступление. Путаница с рассылкой приказов привела к тому, что атака получилась нескоординированной и бригады действовали сами по себе. Это позволило артиллеристам янки рассеять почти всех атакующих, позволив подойти достаточно близко лишь нескольким вражеским полкам. Возможно, единственный раз за всю войну артиллерия нанесла больший ущерб, чем ружейная стрельба[858]. Особенно сильно пострадала дивизия Дэниела Хилла; позже он писал, что битва при Малверн-Хилл «была не войной, а убийством»[859]. 5500 конфедератов, убитых и раненых в этой бойне, более чем в два раза превосходили числом потери северян.

Будучи осведомлены о потерях южан, некоторые федеральные генералы хотели на следующий день организовать контрнаступление. Такое мнение разделял даже протеже Макклеллана Фиццжон Портер. Когда вместо этого Макклеллан приказал продолжать отступление к Гаррисонс-Лэндинг на Джемсе, один из его самых боевых бригадных генералов, уроженец Нью-Джерси Филип Керни, потерявший руку еще в войне с Мексикой, воскликнул, обращаясь к остальным офицерам: «Такой приказ может быть продиктован только трусостью или изменой… Вместо того чтобы отступать, мы должны преследовать врага и взять Ричмонд»[860].

Со своей стороны Ли признал тщетность дальнейших атак. 20 тысяч солдат и офицеров — почти четверть всей армии — были убиты или ранены за предыдущую неделю, что вдвое превышало потери северян. Мятежники и янки сделали паузу, чтобы залечить свои раны. Несмотря на то, что «синие мундиры» во время Семидневной битвы потерпели лишь одно тактическое поражение (при Гейнс-Милл), они последовательно отступали всю кампанию, которая, таким образом, закончилась стратегической победой конфедератов со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде воздействия на боевой дух армии и настроения в тылу. Ли, тем не менее, не был удовлетворен. «Наш успех не столь значителен, как я того желал, — писал он. — Если бы все шло, как должно, армия Соединенных Штатов была бы уничтожена»[861]. Уничтожена! Такой наполеоновский максимализм доминировал в стратегическом мышлении Ли до того момента, пока год спустя он сам не был разгромлен на отлогом склоне Семетери-Ридж близ маленького городка в Пенсильвании.

Ближайшим следствием Семидневной битвы стало принятие мер для исправления недостатков в командной структуре, которые вскрыла проведенная кампания. Вследствие того что дивизии Джексона и несколько других бригад присоединились лишь накануне битвы, Северовиргинская армия не сражалась, как цельная боевая единица, а у Ли не было времени добиться четкого выполнения своих распоряжений. Поэтому сейчас он поменял нескольких офицеров, отослал неудачно проявивших себя дивизионных командиров в Техас и Арканзас, а на их место назначил способных младших офицеров. Ввиду того что проблема оперативной связи с восемью или девятью командирами дивизий во время Семидневной битвы оказалась неразрешимой, Ли разделил армию на два корпуса под командованием Лонгстрита и Джексона (хотя официальное их назначение произошло не сразу). Не существует никаких свидетельств об упреках Ли в адрес Джексона по поводу его странного поведения во время Семидневной битвы, хотя то, что Лонгстрит получил под команду более крупный корпус, может служить косвенным признаком недовольства. Как бы то ни было, вскоре Джексон пришел в себя, избавившись от вызванной чрезмерным напряжением апатии, и начал оправдывать доверие Ли, поставившего его во главе корпуса.

III

Потери в 30 тысяч убитых и раненых во время Семидневной битвы равнялись числу жертв во всех сражениях на западном театре военных действий (включая Шайло) первой половины 1862 года. Семидневная битва предопределила то, что и впредь противоборство Северовиргинской и Потомакской армий будет происходить с большим ожесточением и ущербом для обеих сторон, чем сражения всех прочих армий. Большинство солдат Потомакской армии были выходцами из северо-восточных штатов, тогда как в западных армиях в основном служили уроженцы Старого Северо-Запада. Дети фермеров, проводившие все время на свежем воздухе, считали себя лучшими солдатами, чем хилые «конторские крысы» с северо-востока. Но в действительности «бледнолицые» клерки и промышленные рабочие из Новой Англии оказались более устойчивы к болезням, походной жизни, а также лучше переносили наказания начальства и сами охотнее взыскивали с подчиненных. За время войны уровень смертности от болезней был на 43 % выше среди солдат, живших к западу от Аппалачей, чем среди «слабосильных» уроженцев Востока, в то время как среди последних на 23 % выше оказался уровень смертности от боевых ранений. Убитых на поле боя в Потомакской армии было больше, чем во всех других армиях Союза вместе взятых. 41 из 50 союзных полков, понесших наибольшие потери в боях, был приписан к этой армии. На Юге же 40 из 50 аналогичных полков входили в состав Северовиргинской армии. Среди командующих армиями с обеих сторон самый высокий процент потерь был у генерала Ли[862].

Одной из причин этого была приверженность Ли своей оборонительно-наступательной концепции, которая определяла как его тактику, так и стратегию. Ли, вероятно, по достоинству заслужил репутацию лучшего тактика войны, но его успехи давались огромной ценой. В каждом эпизоде Семидневной битвы конфедераты атаковали и теряли убитыми и ранеными больше солдат, чем защитники позиций. То же характерно и для последующих сражений с участием Ли. Даже в 1864–1865 годах, когда Северовиргинская армия была прижата к стенке, а ее ресурсов едва хватало, чтобы отражать все более тяжелые удары противника, южанам порой удавалось переходить в контрнаступление. Несоответствие характера Ли — гуманного, обходительного, сдержанного и доброжелательного человека, идеала джентльмена-христианина — его рискованной, агрессивной, не останавливающейся ни перед чем тактике на полях сражений составляет один из самых резких контрастов эпохи Гражданской войны.

Некоторые битвы на западном театре, естественно, тоже превращались в пиршество смерти. Одной из причин высокой смертности на полях сражений Гражданской войны было несоответствие традиционной тактики ведения боя и современного вооружения. Тактическое наследие XVIII века и наполеоновских войн делало акцент на действиях солдат в тесном строю, синхронно маневрирующих и стреляющих залпами. Справедливости ради надо вспомнить, что уже в Войне за независимость некоторые из «граждан-солдат» сражались в индейском стиле, стреляя из-за деревьев или камней, а наспех обученные ополченцы в эпоху Великой Французской революции действовали обособленными «группами стрелков». Но так происходило из-за недостатка обучения и дисциплины: идеалом для континентальной армии Вашингтона, ветеранов Наполеона, пруссаков Фридриха и «красных мундиров» Веллингтона оставались компактные, сплоченные колонны солдат-роботов.

Эта тактика ставила во главу угла наступление. Наступающие