— Непременно, — с готовностью откликнулся он, и вголосе его прозвучали покорность и смирение. — Об одном прошу: уезжайтепоскорее из этой проклятой страны, которая кишмя кишит попами. Бегите прочь отитальяшек и их обшарпанных церквей. Мы и так здесь слишком задержались.Отправляйтесь скорее на север. И тогда и я буду вместе с вами, ваш верныйслуга, ваш пылкий возлюбленный — ваш Лэшер.

— Хорошо, дух, — ответил я. А потом, стараясь,чтобы слова мои прозвучали как можно более искренне, добавил: — Я люблю тебя,призрак, люблю так же сильно, как ты меня!

К моему великому удивлению, от этих слов у меня самого наглазах выступили слезы.

— Когда-нибудь в кромешной тьме мы познаем друг друга,Джулиен, — пообещал Лэшер. — Когда-нибудь мы оба будем призракамиблуждать по комнатам особняка на Первой улице. И тогда мы познаем друг друга. Ядолжен обрести плоть. Ведьмы непременно помогут мне в этом.

Мысль о том, что мне предстоит стать призраком, ужаснуламеня столь сильно, что язык мой присох к гортани. Но не сомневайтесь, Майкл,пророчество Лэшера не сбылось. В том мире, где я ныне пребываю, ни одна душа неразделяет моего одиночества.

Подобные вещи трудно объяснить. Даже сейчас моепредставление о том, что происходит, слишком туманно и его трудно выразить всловах. Я знаю, что вы и я — мы оба — здесь, в этом доме. Знаю, что я вижу вас,а вы видите меня. Возможно, это все, что доступно пониманию любых существ, вкаких бы сферах они ни пребывали.

Но тогда я не ведал даже этого. Как и все живые существа, японятия не имел о бесконечном одиночестве, на которое обречены духи,вынужденные скитаться по земле. Точно так же, как и вы сейчас, я обладал плотью.И это ограничивало доступные мне возможности постижения, не позволяя заглянутьза границы бытия. Иными словами, я был недалек и наивен. Зато ныне я в полноймере испытал смятение и тоску, присущую мертвым.

Заверяю вас, что, закончив свой рассказ, я приступлю наконецк выполнению своего великого предназначения. Наказание, которое мне предстоит,имеет свои цели и значение. Рассудок мой бессилен представить вечное пламя. Ноя в состоянии постичь вечный смысл бытия.

Итак, выполняя просьбу призрака, мы поспешили покинутьИталию и отправились на север. По пути мы всего лишь на два дня задержались вПариже, а затем пересекли пролив и двинулись в сторону Эдинбурга.

Призрак, казалось, успокоился. Всякий раз, когда я пыталсявтянуть его в разговор, он ограничивался короткой фразой: «Я помню Сюзанну».Тон, каким он произносил эти слова, был проникнут безнадежностью.

В Эдинбурге произошло одно событие, достойное упоминания.Мэри-Бет в моем присутствии попросила призрака сопровождать ее во времяпрогулок по городу и быть ее защитником. Она привыкла беспрепятственноразгуливать в моем обществе, переодевшись юношей, и даже в чужой, незнакомойстране не могла отказать себе в удовольствии бывать везде, где захочется.Однако здесь ей пришлось ограничиться лишь компанией невидимогосопровождающего. Короче говоря, она выманила Лэшера из дома, спрятала своипышные волосы под небольшую бесформенную шапочку, нарядилась в твидовый сюртуки бриджи и, весело посвистывая, отправилась на поиски приключений. ПрисущаяМэри-Бет размашистая легкая походка еще больше усиливала ее сходство с юношей.

Что до меня, то, будучи предоставлен сам себе, я отправилсяв Эдинбургский университет, намереваясь узнать, кто из здешних профессоровсчитается наиболее сведущим в истории здешних мест и к тому же специалистом поинтересующей меня эпохе. Вскоре мне удалось отыскать ученого мужа, вполнесоответствующего моим требованиям, свести с ним знакомство и соблазнить еговыпивкой и денежными посулами. В результате не прошло и нескольких часов, какмы оказались в кабинете моего нового приятеля.

Профессору принадлежал очаровательный небольшой домик вСтаром городе. В последнее время многие состоятельные жители Эдинбургапредпочли покинуть этот район, однако профессор по-прежнему хранил верностьсвоему дому, ибо досконально знал его историю. Все комнаты были буквальнозабиты книгами, стеллажи от пола до потолка стояли даже в узких коридорах и наплощадке лестницы.

Новый мой знакомый оказался весьма обаятельным и веселымчеловеком. Он был невысок ростом, и главными украшениями его персоны служилисверкающая лысина, серебряные очки и белоснежные седые усы — чрезвычайнодлинные и пышные, как того требовала тогдашняя мода. По-английски он говорил ссильным шотландским акцентом и был страстно влюблен в историю и фольклор своейродной страны. На стенах его дома висели потемневшие от времени портретыРоберта Бернса, Марии, королевы Шотландской, Роберта Брюса и даже Красавцапринца Чарли [40].

Все это показалось мне довольно занятным. Признаюсь, я несумел скрыть своего волнения, когда профессор с гордостью подтвердил, что, каксправедливо сообщили мне студенты университета, именно он являетсянепревзойденным знатоком древних обычаев и старинного фольклора горных районовШотландии.

— А известно ли вам что-нибудь о городе под названиемДоннелеит? — дрогнувшим голосом осведомился я. — Возможно, япроизношу это слово не совсем правильно. Но звучать оно должно примерно так.

— Нет, вы произнесли совершенно верно, — заверилменя профессор. — Но откуда вы знаете о Доннелейте? Сейчас тудаподнимаются лишь студенты — из тех, что сходят с ума по старым развалинам. Даеще, может быть, охотники и рыбаки. В этой горной долине полным-полно всякойдичи. Место, должен сказать, на редкость загадочное и красивое, и ради егопосещения стоит преодолеть некоторые, скажем так, трудности пути. Разумеется,лишь в том случае, если у вас есть определенная цель. Кстати, о нем ходитмножество легенд, столь же душераздирающих, как и об озере Лох-Несс или замкеГламз.

— Не скрою, у меня есть цель. Прошу вас, расскажите мневсе, что вам известно об этом городе и о долине, где он расположен, —попросил я, опасаясь, что в любую минуту дух даст мне знать о своемприсутствии. Впрочем, можно было не сомневаться, что Мэри-Бет сделает все отнее зависящее, чтобы не позволить ему вмешаться в мои дела. Наверняка, для тогочтобы отвлечь Лэшера, она отправилась с ним в какой-нибудь паб, куда приличнымженщинам доступ закрыт.