бороду, вытаскивали и отсекали им голову. Видели, например, как пять-шесть женщин в нижних садах извлекли человек двадцать с лишним тусских мужиков и наделяли их оплеухами. Ахмед, сын Али Нуш-тегина, с самыми отборными всадниками преследовал тех забытых богом до Халанджуя в трех фарсангах от города. Многих из них они убили и захватили в плен и с победой и славой, с добычей, животными и множеством оружия вернулись обратно в город в час вечерней молитвы. На другой день он велел соорудить виселицы, и многих тусцев на них повесили. Головы других убитых собрали и сложили у подножия виселиц, а толпу людей, казавшихся слабыми, отпустили. Большую силу приобрели нишабурцы, тусцы уже больше и смотреть на них не решались. Эмир, да будет им доволен Аллах, был признателен Ахмеду за совершенный им подвиг, и по этой причине с него спала дурная слава за поражение в Кермане.

О ПОЛОЖЕНИИ В КЕРМАНЕ И О ПОРАЖЕНИИ ВОЙСКА, КОЕ ТАМ БЫЛО УСТРОЕНО

Из одного повествования непременно вырастает другое. Придется рассказать о керманском деле и о причине поражения, чтобы стало ясно, ибо сие необходимо в бытописании. В то время, когда эмир Мас'уд прибыл из Герата в Балх и отправил в Керман войско с хаджибом-джамедаром, и дело пошло очень хорошо, и Бу-л-Аскар сел срочно, владение то было прибрано к рукам, и люди успокоились. Осведомители, кои находились в Керманской области, сообщили эмиру, дескать, правитель здесь — наместник багдадский[968]. Злонамеренные люди чинят крамолу, а он не взыскивает по той причине, что занят сам собой и беспомощен. /430/ Высокий помысел эмира остановился на том, чтобы захватить это владение, потому что Керман примыкал к краю Систана, а с другой стороны Рей и Исфаган до Хамадана держали в руках люди, послушные сей державе и слуги [ее].

По этому вопросу советовались в Балхе с великим ходжой Ахмедом, сыном Хасана. Несколько дней говорили только об этом, покуда не решились назначить Ахмеда, сына Али Нуш-тегина, быть правителем и сипахсаларом, а Бу-л-Фереджа Фариси быть кедхудаем войска, гражданского управления и денежных средств[969]. Об этом были написаны грамоты и украшены царской печатью. Справили прекрасные халаты; правителю — пояс, шапку двурогую, литавру, значок, пять слонов и то, что полагается из прочих принадлежностей полностью; кедхудаю — золотую конскую сбрую и меч с перевязью. [Ахмед] надел халат, дела справили и приготовили весьма хорошее убранство. Эмир затребовал реестры войскового состава, явился ариз, и с Ахмедом назначили четыре тысячи конных, две тысячи индийцев, тысячу турок и тысячу курдов и арабов, а также пятьсот пехотинцев разного рода. Систанскому амилю было написано, чтобы он приготовил две тысячи пеших сегзийцев и месячное жалованье для них, а то, что им полагается, выдаст Бу-л-Фередж из доходов с Кермана.

Когда все было готово, эмир сел верхом и выехал в поле, чтобы пропустить мимо себя это снаряженное войско с предводителями, имеющими золотые пояса; были они в полном вооружении. Он устно сделал еще распоряжения правителю, кедхудаю и предводителям. Те, как положено, откланялись, пошли и Керман захватили. Горстка дейлемских бродяг, там находившаяся, бежала, и дела правителя и кедхудая упрочились, раияты успокоились и начали платить налоги. Багдадский наместник, который был в дружбе с покойным эмиром [Махмудом], переписывался [с ним] и обменивался посланцами, обиделся на эти действия, послал своего человека и попрекнул [эмира Мас'уда]. В ответ было сказано, дескать, та область с двух сторон смежная с нашим владением, осталась в небрежении, и раияты стали взывать о помощи из-за крамольников. Нашей священной обязанностью было оказать сострадание мусульманам; к тому же, повелитель верующих прислал нам жалованную грамоту: брать себе такие области, кои мы увидим без хозяина и попечителя.

Багдадский наместник по этому поводу попрекнул халифа и счел себя обманутым в надеждах. [Халиф] ответил, что с этим делом нужно покончить. Дескать, Багдад, Куфа и Савад, кои у нашего изголовья, не прибраны к рукам должным образом, /431/ где тут заниматься Керманом, и он разговор об этом прекратил. Но обида осталась. Они боялись, что Керман будет снова взят, потому что наши войска дрались по ту сторону Хамадана; опасались, что и Багдад уйдет из их рук.

Прошло некоторое время и в Хорасане, Хорезме и других местностях поднялась смута, положение пошатнулось. Туркмены стали одолевать, а наши люди в Кермане тоже дали волю рукам и чинили беспорядки, покуда раияты не измучились и не запросили о помощи. Тайно несколько человек пришло к везиру багдадского наместника, Сыну Макия[970], привезли письма от керманских вельмож, попросили помочь [им] и сказали: «Хорасанское войско держится беспечно и занято злодейством. Надобно прислать отряд конницы с почтенным саларом, дабы раияты выступили, и мы избавились от насилия хорасанцев и их изгнали». Сын Макия и хаджиб багдадского эмира неожиданно отправились с конницей тысяч до пяти, да в дороге к ним пристало еще тысяч до пяти храбрецов. Они вдруг приблизились к Керману и вошли [в него] с двух сторон. В Нермашире произошел большой бой. Раяяты все купно выступили против хорасанского войска. Ахмед, сын Али Нуш-тегина, бился славно, однако индийцы проявили слабость и обратились в бегство. Прочие пали духом, и Ахмеду поневоле пришлось отступить. Он с толпой своих собственных людей и султанским войском через Каин пришел в Нишабур. [Другая] толпа пропала в Кермане, а индийцы пошли в Систан и оттуда в Газну. Я, Бу-л-Фазл, ездил на поклон к эмиру в Баг-и Седхезаре и видел предводителей сих индийцев, когда они туда приезжали, где держат посольский диван. Мушриф Бу-Са'ид носил им гневные устные сообщения от эмира, и дело дошло до того, что им было сказано: вам-де будет воздано. Шесть человек самых видных предводителей проткнули себя копьями, так что в том помещении текла кровь. Я, Бу Са'ид и прочие ушли из того помещения. Известие об этом довели до эмира, он сказал: /432/ «Эти копья нужно было метать в Кермане», — и он очень их отругал, но в конце концов простил. Потом дела пришли в порядок, и уж не было возможности послать в Керман другое [войско]. Ахмед, сын Али Нуш-тегина, тоже, прибыл и [держал себя] как человек пристыженный и давший обет. Не прошло много времени, как он отошел [в иной мир].

О ВЫСТУПЛЕНИИ ЭМИРА МАС'УДА ИЗ ГАЗНЫ В БУСТ И ИЗ БУСТА В ХОРАСАН И ДЖУРДЖАН

Когда подошло время выступить в путь, а дела в Хорасане, Хорезме, Рее, Джибале и других областях были таковы, как мы рассказали, эмир