Варя была не то чтобы красивая, но очень милая. Именно это слово повторял Сеня про себя. Особенно когда Варя одевалась не по-мальчишечьи, а приходила в красном с белыми горошинами платье, в красных же туфельках и с вишневыми шариками-сережками… Жаль, что одевалась она так совсем не ради одноклассника Персикова… И ка­жется, не читала его рассказов.

Кстати, литературная слава вице-президента Сенечки ни для кого в компании друзей не играла никакой роли. Подумаешь, рассказы! Матвей сочинял, например, песни и не раз выступал уже на школьных концертах. Варя умела лепить глиняную народную игрушку, и её работы были на районной выставке. Двоюродный братец Андрюша считался весьма способным учеником в художественной школе. Та­ланты других Уков не проявлялись пока столь ярко, но всё было впереди. А про Маркони и говорить нечего.

Так что Сеня был здесь “на общем уровне”. Ну и слава Богу, он и не хотел иного. И ничуть не обиделся на про­звище Абрикос, которое получил от Матвея при первом знакомстве. Варя тогда сказала, что в классе зовут Сеню Персиком, а Матвей заметил:

– Мелковат ты для персика. Абрикос – другое дело. Он той же породы, но помельче.

Все посмеялись, а Варя разболтала об этом в школе. С той поры Сеня и там сделался Абрикосом. Варе он пообе­щал намылить шею, но это так, для порядка. Потому что уже тогда поглядывал на неё с тайной нежностью…

Сеня думал, что никто про его чувства не догадывается. Но сейчас оказалось, что Антошка понимает всё.

Антошка повозился на ржаво-скрипучей раскладушке и спросил прямо, но ласково:

– Варя – она хорошая, верно?

Тепло прошло по Сене. И он не стал отпираться, только смущённо посопел.

– А Маркони глупый, – продолжал Антошка. – То есть он вообще-то умный, но насчёт Вари – наоборот…

Сеня засопел сильнее. Антошка же сделался совсем от­кровенным:

– Но это ведь и хорошо, верно?

– Что… хорошо? – выдавил Сеня.

– Что Маркони ничего не понимает. Варе это надоест, и она… разберётся наконец…

– В чём?..

– В том, что ты самый лучший из её друзей.

Сеня грустно хмыкнул. В том смысле, что, во-первых, вовсе она не разберётся, а во-вторых, разве он самый лучший? Откуда Антошка это взял? Чтобы увести в сторону совсем уж неловкий разговор, Сеня пробормотал:

– Самый лучший у нас знаешь кто? Андрюшка Сухорук. Он маленький, незаметный, но он добрее всех. Всегда всё понимает и надежный…

– Я знаю. Но я ведь не об этом, ты не притворяйся, будто не догадываешься…

– Сдаюсь, – сказал Сеня. – Ты не обижайся… Я ведь человек, а… притворятельство – это типичная человече­ская привычка, ты сам говорил.

– Да… Я и по себе вижу. Сегодня днём тоже дурака валял.

– Когда?

– Ну, когда спрашивал: что такое любовь? Будто не понимаю…

– Значит, понимаешь?

– Конечно. Это когда люди… или капли… оказываются как бы на соседних вершинах кристалла и между ними прямая грань – самое короткое расстояние. И ясный резо­нанс одинаковых магнитных потенциалов…

– Ох, Кап… ты загнул! Может, это по-вашему, а…

– Это по-всякому!

– При чём тут кристалл?

– Потому что Вселенная вся устроена как кристалл. Мы это ещё в первом классе проходили. И законы кристал­ла диктуют живым существам свои правила.

– Никогда не слыхал про такое. Ни в школе и нигде… Кристалл – он же твёрдый. Решётка из атомов. А во Все­ленной столько всего, разного… Ну, вот вы сами – капли. Разве капли похожи на твёрдые хрусталики?

– Бывают ведь и жидкие кристаллы… И к тому же нельзя всё понимать буквально, —сказал Антошка похоже на профессора Телегу. – Имеются в виду общие принци­пы…

– Кристаллическая природа любви, – усмехнулся Сеня. Антошка в ответ шутить не стал, объяснил серьёзно:

– Да… Только она очень разная, эта природа. Любовь потому что разная…

– Я смотрю, Кап, ты во всех земных делах разобрался, – сказал Сеня. Без насмешки, даже с уважением.

– Но ведь в самом деле! Во-первых, бывает любовь к девочке…

Сеня даже испугался:

– У тебя, что ли, тоже?

– Нет… Но если бы не улетать мне так скоро… и если бы не ты… я бы не был такой глупый, как Маркони.

“Этого ещё не хватало!” – подумал Сеня. Без ревности, а только со страхом за Антошку. Мало, что ли, ему и без того переживаний?

Антошка сказал:

– А бывает ведь любовь и к родителям, к сестрам и братьям. И к друзьям… По-моему, дружба – это как лю­бовь к брату.

– Может быть… – подумав, согласился Сеня. – Если настоящая…

– Ты счастливый, что у тебя есть брат.

– А у капель бывают?

– Да. Но у меня нет…

Сеня опять протянул руку, положил на птичье Антошкино плечо: “Хочешь, я буду?”

Антошка положил свою ладонь на Сенину руку. Молча сказал: “Да”.

Владелец магазина “К Вашим услугам” Степан Степаныч Лошаткин жил неспокойно. Ежедневно, ежечасно ис­пытывал он два чувства. Одно – это жажда предпринима­тельства и прибыли. Другое – страх. Потому что Степан Степаныч был уверен: получать хорошую прибыль и не нарушать законы в нашей жизни невозможно. А нару­шать законы и при этом не бояться Степан Степаныч не умел.

Фокусы с мороженым, которое Лошаткин продавал под маркой заграничного, – это была мелочь. В конце кон­цов съеденное мороженое не оставляет следов и поди до­кажи, где его сделали: в Мельбурне или в Нижне-Индюшанске? Но Лошаткин боялся покупателей: они могли устроить скандал, когда обнаружат, что он при продаже выдал фаянс Переплюйской артели за китайский фарфор, а шапку из искусственного меха за бобровую. Боялся на­логовой инспекции, которая могла пронюхать о неучтённой валюте. Боялся, милиции, которая могла поинтересоваться:

“А что это за ящики сгрузили ночью у вашего магазина с неизвестной машины неизвестные молодые люди? И почему парижский коньяк “Маршал Мюрат” ощутимо отдаёт мест­ной ново-калошинской резиной?”

Иногда Лошаткину делалось так страшно, что он подумывал: не продать ли магазин и не купить ли домик и участок в дачном кооперативе, чтобы заняться безобидным садоводством? Но тут же иное чувство – азарт и желание дохода, делалось ощутимее и пересиливали боязнь.

И ещё одна причина не позволяла коммерсанту Лошат­кину оставить своё дело. Больше милиции, налоговой инс­пекции, прокуратуры, судей и разгневанных покупателей Степан Степаныч боялся своей супруги Венеры Евсеевны. А супруга требовала однозначно: “Торгуй, Стёпа!” И дер­жала дела мужа под неусыпным контролем. Это было её главным занятием. Заботы о воспитании детей её не обре­меняли, поскольку супруги Лошаткины были бездетны. Степан Степаныч и Венера Евсеевна верили картам, цы­ганкам, гороскопам и всяким другим предсказаниям. Во всех без исключения предсказаниях почему-то утвержда­лось, что дети принесут Лошаткиным кучу неприятностей и помешают делам. Те же гороскопы, кстати, обещали, что на определенном отрезке жизненного пути Степана Степаныча ожидает неожиданное путешествие, а за ним – “ис­полнение желаний и яркий звёздный час”.