Ожидание звёздного часа радовало. Но дальнее путеше­ствие пугало. Почему оно – неожиданное? И куда? Уж не туда ли, где поселяют бизнесменов, которые чересчур смело обращались с законами о торговле и налогах?

Единственно, чего не боялся Степан Степаныч Лошат­кин, так это рэкетиров. Потому что он исправно платил дань компании некоего Бори Хряка, а Хряк в свою очередь гарантировал подшефному коммерсанту защиту от других вымогателей.

Поэтому Степан Степаныч был крайне смущён и встре­вожен влетевшим в окно письмом с наклеенными буквами. Он тут же отправился к Боре Хряку, но тот прочитал бу­магу с легкомысленной усмешкой, покрутил у виска паль­цем, зевнул и сказал, что хочет спать. А Стёпа пусть идёт домой, глотнет “Мюрата” (ещё не разбавленного водой из реки Лосихи) и тоже ложится.

Борин совет не успокоил Степана Степаныча. А Венера Евсеевна добавила тревоги. Она высказала мнение, что трусливый Хряк просто не хочет связываться с опасным конкурентом. Скорее всего это какая-то новая и уверенная в себе банда. Ей палец в рот не клади. Сперва требуют пять тысяч, потом захотят пятьдесят, дальше – полмилли­она…

– Иди-ка ты, голубчик, к Кутузкину! Он – законная власть, обязан охранять и защищать!

Как ни боялся Лошаткин милиции, но жены он боялся больше и ослушаться не посмел.

Чем кончилась эта история, мы знаем. Но надо сказать, что такой конец Лошаткина не обрадовал. Степан Степаныч просто не поверил участковому, будто всё это детское баловство. Детское – это возможно. А вот баловство ли? Гороскопы недаром предупреждали об опасности со стороны деток. Не возникла ли в окрестностях группа малолетних злоумышленников, которая нацелилась на магазин “К Ва­шим услугам” и на его хозяина? Нынешнее молодое поко­ление – оно такое. Не успеешь оглянуться, как съедят с потрохами, личным счётом и недвижимым имуществом…

После недолгих, но мучительных размышлений Степан Степаныч сделал единственно правильный вывод. Защи­щать себя он должен сам. Никому не доверяясь, ни на кого не рассчитывая. Поэтому он создал “Сыскное бюро “Лошат­кин и К°”.

Никакого “К°” на самом деле не было. Бюро состояло исключительно из самого Степана Степаныча. Название же он придумал из соображений романтики. Это доказывает, что даже в озабоченном жизнью, грузном и полысевшем коммерсанте сорока с лишним лет могут сохраниться ка­кие-то неосознанные искорки памяти о детских играх.

Наша дружная компания на Гончарной и не подозрева­ла, что с некоторых пор находится под пристальным враж­дебным наблюдением. Наблюдение, это “Лошаткин и К°” вёл по всем правилам: приникал к щелям забора, когда друзья собирались во дворе; крадучись шёл следом, когда ребята направлялись куда-нибудь по своим делам; подгля­дывал издалека в старинную подзорную трубу, которая на­шлась в магазине.

Единственное, чего не сумел сделать Лошаткин, это проникнуть на лужайку с транслятором. Милицейской вла­стью он не обладал, заклинание “Бунтер-гюнтер, кроко­дил…” действовало против него безотказно. Поплутавши в густом репейнике, Степан Степаныч возвращался ни с чем.

Зато вскоре ему повезло со шпионской техникой. Ка­кой-то отставной полковник сдал в комиссионный магазин “К Вашим услугам” наблюдательный прибор фирмы “Наси-васи Фига”. Эта штука состояла из большущего бинокля и звукоуловителя с наушниками. Можно было издалека не только видеть, кого тебе надо, но и слышать, о чём говорят. Смотришь с двух километров, а наблюдаемые объекты со всей их беседой – будто в двух шагах.

На беду для Антошки и его друзей, жил Степан Сте­паныч в двухэтажном доме, и со второго этажа улица Гончарная видна была на очень большом участке. А широкое окно института Маркони было обращено как раз к дому Ло­шаткина, стоявшему за пять кварталов. И Степан Степа­ныч мог вести наблюдение прямо из своей спальни.

Он многое узнал и понял, поскольку был неглуп от при­роды. Правда, инопланетную сущность Антошки он так и не разгадал, но стало ему ясно вот что. На просторном чер­даке, где полно всякой аппаратуры, мальчишки занимаются какими-то опытами. Довольно хитроумными и наверняка незаконными. В результате таких опытов один из них – щуплый, на тонконогого птенца похожий пацаненок – на­учился влезать в лежащую на боку бочку и пропадать там. Вернее, не совсем пропадать, а превращаться в искру, ко­торая иногда поселялась в стеклянной банке.

Дело это, конечно, удивительное. Но Степана Степаны­ча встревожила не сама по себе необычность опыта, а воз­можные последствия. Искра, без сомнений, оставалась жи­вой. И при своей крошечности и незаметности всегда могла проникнуть в самые тайные уголки торгового предприятия “К Вашим услугам”, чтобы выведать сокровенную инфор­мацию. Ай-яй-яй… Степан Степаныч теперь вздрагивал да­же тогда, когда перед глазами искрилась на солнце случай­ная пылинка. И, конечно, в любую свободную минуту продолжал наблюдение.

Надо сказать, что чердачное окно располагалось в торце помещения, поэтому весь институт Маркони просматривал­ся в него насквозь. Порой мешали, правда, блики стекла. Но в то утро, с которого начались новые приключения Ло­шаткина, окно оказалось распахнуто. Несколько дней сто­яла дождливая зябкая погода, но сейчас опять вернулось горячее безоблачное лето, и Маркони, проснувшись, рас­крыл створки.

Кап в ту ночь спал в банке. Он поступал так время от времени, чтобы не отвыкнуть совсем от своего ллиму-зинского состояния.

Ещё не совсем прогнавши сон, Кап магнитным импуль­сом, издалека, включил преобразователь. Этот способ при­думал Маркони, чтобы Кап мог сам пускать прибор в ход, когда пожелает. Бочка-биокамера привычно загудела от на­пряжения. Кап взлетел с упругой капроновой лески, описал круг по чердаку и на полной скорости промчался сквозь бочку. Лихо выкатился на пол Антошкой.

– Привет, Маркони!

Следует заметить, что Антошка давно уже научился появляться в той одежде, которая требовалась по погоде. По­этому с гардеробом его не было никаких проблем. Сейчас он оказался в джинсах, ботинках и серой поролоновой курт­ке с капюшоном и блестящими кнопками.

– Привет, – сказал Маркони. – Ты чего так выря­дился? Гляди, какое утро, жара будет…

Антошка подбежал к окну. Ещё пахло вчерашним до­ждем, но солнце сверкало и грело изо всех сил. Антошка засмеялся, сдёрнул и откинул куртку на табурет. Высунул­ся из окна, повертел под лучами головой. Потом прыгнул в биокамеру, превратился на миг в Капа и снова вылетел Антошкой – уже в красных трикотажных шортиках, в оранжевой майке с чёрным змей-горынычем на пузе и в сандалиях на босу ногу.

А куртка так и осталась на табурете.

На неё-то и смотрел с замиранием Степан Степаныч, наблюдавший эту сцену.

Чтобы полностью понять всё волнение коммерсанта Лошаткина, постарайтесь хоть на миг представить себя на его месте.

На табурете лежал товар. Товар, который между де­лом, прямо из воздуха сотворил похожий на юркого чибисенка мальчишка.

Куртка, судя по всему, была импортная. И этот птенец, ныряя в бочку то с одной, то с другой стороны, мог, види­мо, понаделать таких курток и всякого другого товара ви­димо-невидимо! Без всяких затрат! Играючи! О-о-о, как сладко заныло сердце Степана Степаныча, как застучало потом! Какие мысли взвихрились в его голове, какие рас­пахнулись перед ним светлые горизонты!