Глаза Раймунда де Сен-Жиля округлились от изумления.

– Что он хочет сказать, Роберт? О чем этот человек говорит?

Как ни странно, чтобы задать вопрос, граф Прованский повернулся к строю коммандос позади себя.

– Заткнитесь, Раймунд! – закричал Роберт де Монтгомери.

– Как вы смеете… – побагровел тот.

– Чума вас побери, Раймунд! Хоть раз ведите себя как должно и заткнитесь!

Танкред медленно покачал головой, словно эта перебранка дала ему необходимое разъяснение. Раймунд де Сен-Жиль с белым как мел лицом снова повернулся к нему. То ли на него так подействовало услышанное, то ли нанесенное Робертом оскорбление, Танкред не знал. Однако сейчас этот человек, несмотря на все причиненное им ранее зло, внушал жалость.

– Значит, для вас это ничего не изменило? – продолжил он, обращаясь к претору. – Краеугольный камень нашей религии оказался ложью, а вы продолжаете действовать как ни в чем не бывало?

– Этот бог или какой-то другой, какая разница? – вышел из себя Роберт. – Ты что, так и не понял, идиот? Вера хороша лишь для толпы и блаженных идеалистов вроде тебя. Судьба истинных властителей управлять миром, а молятся пусть другие!

– Видите ли, – возразил Танкред, не скрывая глубокое отвращение, которое вызывал у него собеседник, – пусть даже мне слишком часто представлялся случай оценить всю черноту вашей души, я все-таки полагал, что изначально вы не были в курсе этого гнусного заговора. Я думал, что вас поставили перед фактом уже на «Святом Михаиле», в пути. Тем не менее я, похоже, вас переоценил: законность этой войны никогда вас не заботила. Вы когда-нибудь задумывались о спасении своей души, Роберт де Монтгомери?

– «Лучше быть владыкой Ада, чем слугою Неба!»[44] Брось, Тарент, даже такой святоша, как ты, почувствовал, как твоя вера заколебалась – чтобы не сказать большего – после всего, что ты узнал на этой проклятой планете! Но хватит пустой болтовни! Я пришел сюда не для того, чтобы исповедаться деревенскому попику. Теперь говорить буду я.

С самого начала разговора один из коммандос странно подергивался, хотя остальные девять стояли совершенно неподвижно.

– Я пришел сюда с одной-единственной целью: предъявить тебе ультиматум. Ты решил, что провернул ловкий трюк, собрав свое стадо монстров под стенами Нового Иерусалима, но развлечения закончились. Если вы не исчезнете как можно быстрее, клянусь, я спущу на вас все силы ада! Твои дружки с их кривыми мордами поголовно сдохнут в огне моей армии еще до захода солнца!

– Задумайтесь на мгновение, Монтгомери! – воскликнул взбешенный Танкред. – Даже безумец понял бы, что, бежав, атамиды ничего не выиграют. Куда вы хотите, чтобы они пошли? Какая надежда у них останется, если они не вступят сегодня в сражение? Поверьте, собраться вместе и дать крестоносцам бой, пусть даже неравный, – это самый разумный выбор, какой только они могли сделать.

– Что ж, быть посему!

Взгляд Раймунда де Сен-Жиля встретился с глазами Танкреда. Граф Прованский, казалось, ужаснулся тому, что в них увидел: глубокую печаль, вызванную всем происходящим, но никакого страха перед будущим.

– Нам больше нечего сказать друг другу, – заключил Praetor peregrini. – Если в тебе еще сохранилось хоть на грош здравого смысла, ты немедленно спрячешься в горах.

– Если бы у меня была хоть капля здравого смысла, я бы не подписался на участие в этом крестовом походе. Я бы ушел из армии после кампании в Сурате.

– И господин граф сделал бы правильно! Тогда он избавил бы армию от позора числить его в своих рядах.

Роберт де Монтгомери с иронией произнес свое «господин граф». Танкреду в очередной раз пришлось подавить вспышку гнева.

– Прекратите так меня называть! Вы прекрасно знаете, что этот титул носит мой отец как…

Внезапно метавоин словно бы ощутил холодное прикосновение смерти. Ему показалось, что у него остановилось сердце.

– О! – раздался исполненный жестокого ликования голос в наушнике его «Вейнера». – Ты не знал? Отныне граф ты, твой отец умер! Уже больше двух месяцев назад. А я-то думал, твои крысеныши-хакеры, которые постоянно за нами шпионят, тебе уже доложили. Прости, что сообщил тебе об этом без должных соболезнований.

Он разразился злым смехом. У Танкреда перехватило дыхание. Он даже не помнил, как дышать, легкие безнадежно замерли. Враждебный голос, жужжащий в наушнике, продолжал сыпать мерзости.

– Вот ты и стал сеньором родового поместья. К несчастью для тебя, поместья-то не осталось, поскольку его законным владельцем папа римский сделал меня! Но зато как хорошо звучит «граф де Лизьё», верно? По мне, так все лучше, чем ничего. Как, наверное, мама тобой гордится! Ну, то есть если она еще жива… Должен признаться, у меня не было известий о ней после смерти графа, а вдовы частенько уходят вслед за мужьями. Какой печальный конец столь благородного семейства!

Поле зрения Танкреда будто сузилось, ему казалось, что он смотрит в длинную темную трубу. Тело застыло, словно его запихнули в жесткий кокон. Он пошатнулся.

Отец умер! Это я виноват!

Воздух наконец добрался до легких. Он с шумом вдохнул, словно вынырнул из воды, в которой едва не утонул.

– Я искренне вам сочувствую, господин граф, – продолжал голос. – Если я могу чем-то помочь, только скажите.

Среди выстроившихся коммандос раздались смешки.

Руки Танкреда потянулись к портупее и вцепились в оружие, как если бы он готов был перекинуть его вперед и пустить в дело. Остатки плавящегося разума кричали, что надо сдержаться.

– РОБЕРТ ДЬЯВОЛ! – внезапно взревел он, мгновенно положив конец смешкам, еще звучавшим по ком-связи.

Один из стоящих позади солдат спецвойск вздрогнул от этого оскорбления, но только не сам Роберт, невозмутимо стоявший перед Танкредом.

– Роберт Дьявол, – повторил тот дрожащим от ярости голосом. – Придет день, и вы за все заплатите.

Помолчав, герцог Нормандский произнес:

– Хватит, убейте их всех.

Уже поднимая забрало, Танкред со всей силы дернул за ремень винтовки, перекинув ее вперед, и поднял ствол, как если бы собирался стрелять по стоявшим позади коммандос. В то же время Роберт де Монтгомери выхватил из предплечья своего экзоскелета ионизированное лезвие и направил его по горизонтали в доспехи Танкреда, целя в соединительный шов между семтаковыми пластинами на уровне шеи. Но вместо того, чтобы открыть огонь по спецвойскам, метавоин в последний момент развернул свою Т-фарад к претору и в упор послал плазменный заряд тому в желудок. Выстрелом торс Роберта де Монтгомери оторвало от таза и вместе с кровавым фонтаном отбросило на много метров в сторону, а нижняя часть его тела осталась на месте.