— Если хотите, вы можете расположиться в моих комнатах, тайпэн, — предложил Джейми. — Я улягусь где-нибудь, а мисс Анжелика может занять комнату Варгаша.

— В этом нет никакой нужды, Джейми, — ответила Анжелика. — Мы можем остаться здесь, ни к чему кого-то беспокоить. Я все равно завтра собиралась переезжать сюда. Да, chéri?

— Пожалуй, мне было бы удобнее в своих собственных апартаментах. Они в порядке, Джейми?

— О да, в полном. Мисс Анжелика, не хотите ли тогда занять мои комнаты?

— Нет, Джейми, я здесь прекрасно переночую.

— Хорошо, тогда вопрос решен, — сказал Струан. Взгляд его был странен, и он чувствовал себя очень усталым; опиум ещё действовал, приглушая боль, но не глубинную ненависть, которую породил в нем Норберт Грейфорт.

— Мсье Струан, мне не нужно говорить, что мы будем счастливы, если и вы останетесь, — любезно настаивал Вервен. — У нас сейчас есть где разместиться: министр и его помощники в Эдо и пробудут там несколько дней.

— О! — Анжелика была потрясена и не сумела скрыть этого. Завтра Андре должен был забрать лекарство. Они все недоуменно воззрились на неё. — Но Андре говорил мне… он говорил мне, что они все вернутся самое позднее завтра утром, после сегодняшней встречи с сёгуном.

— Это зависит от пунктуальности сёгуна и от того, как пройдет встреча, а наши здешние хозяева являют собой образец пунктуальности для всего остального мира. — Вервен весело фыркнул собственной шутке, добавив напыщенно: — Никогда нельзя загадывать, как пройдут встречи на государственном уровне. Они могут занять день, могут занять и неделю. Ещё бренди, мсье Струан?

— Спасибо, да, бла…

— Но Андре сказал, что встреча назначена на сегодняшнее утро и что они вернутся самое позднее завтра. — Она с трудом сдерживала слезы, готовые заструиться по щекам.

— Дьявольщина, в чем дело, Эйнджел? — раздраженно спросил Струан. — Это что, так важно, когда они вернутся?

— Это… нет, нет, но… но я… я просто терпеть не могу, когда кто-нибудь скажет что-нибудь, а это неправда.

— Вероятно, ты ошиблась. Смешно расстраиваться из-за таких пустяков. — Струан сделал большой глоток из своего бокала. — Ради бога, Эйнджел!

— Возможно, они вернутся и завтра, мадемуазель, — сказал Вервен, всегда и везде дипломат. — Ладно, оставим это, — добавил он с самой елейной своей улыбкой, — ужин подадут не позже чем через час. Мсье Макфей, вы присоединитесь к нам, bien sûr?[29]

— Благодарю вас, нет, мне уже пора. — Макфей задержался у двери. — Тайпэн, мне… э… мне прийти за вами?

— Я в состоянии пройти две сотни шагов без чужой помощи, — вспылил Струан. — Абсолютно в состоянии! — «И нажать на проклятый курок сегодня ночью или когда угодно», — хотел он крикнуть ему вслед.

Как раз перед тем как они пришли сюда, Норберт Грейфорт решил сделать передышку: пожар у Броков был почти ликвидирован, — и он вышел на улицу. Струан не заметил его. Джейми стоял рядом с ним и отдавал распоряжения Варгашу и пожарным, доктор Хоуг и доктор Бебкотт поблизости оказывали помощь тем, кто получил ожоги или сломал себе руку или ногу.

Эликсир А Ток оказал своё обычное магическое действие, и Струан чувствовал себя хорошо и уверенно, хотя несколько странно, и его, как всегда, клонило в сон, он грезил: «уснуть и видеть сны, быть может», сны о любви, о соединении с японской девушкой или с Анжеликой, со все нарастающей страстью, их потребность так же велика, как и моя, и принимает все более эротичные формы. Потом, резко, его вырвали назад в злую реальность настоящего.

— Привет, Джейми. Вот ведь сукин сын, а?

— А, Норберт, — сказал Струан, его эйфория помогла ему быть вежливым. — Думаю, что…

Норберт нарочито не замечал его.

— По счастью, Джейми, наши конторы, склады, товары и сейфы не пострадали — я знаю, ты будешь рад это слышать. Только мои апартаменты. — Потом он сделал вид, что только сейчас заметил Струана, и его голос стал громче и насмешливее, чтобы его могли слышать и другие. — Так-так-так, провалиться мне на месте, если это не юный тайпэн «Ох Какого Благородного Дома» собственной персоной. Добрейший тебе вечерок, парень, выглядишь ты что-то неважно — молоко все вышло?

Все добродушие Струана как рукой сняло. Сквозь опиумный туман до его сознания дошло, что он противостоит злу и его враг сейчас находится перед ним.

— Нет, чего не скажешь о ваших манерах.

— Манеры — не наша сильная масть, парень. — Норберт рассмеялся. — Да, мы не пострадали, дружок. Даже наоборот, наше новое рудное предприятие делает нас «Благородным Домом» в Японии, а к Рождеству и Гонконг будет нашим. Так что топай-ка ты домой, Малкольм.

— Меня зовут Струан, — произнес он, видя себя высоким, сильным и всемогущим, не замечая никого вокруг и того, что Джейми и Бебкотт пытались вмешаться. — Струан!

— А мне нравится юный Малкольм, юный Малкольм.

— В следующий раз, когда вы назовете меня так, я назову вас не знающим своей матери ублюдком и снесу вам башку, не дожидаясь ваших секундантов, клянусь Богом.

После этих слов вокруг них выросла стена глухого молчания, заключив их в себе, как в колодце. Потрескивание пламени и мягкий дразнящий шелест ветра только подчеркивали его бездонную глубину. Новость о вызове, брошенном за обедом, разнеслась по Поселению за считанные минуты, и все ждали, каков будет следующий ход в этой игре, годами исподволь назревавший с тех самых пор, как дед Малкольма, Дирк Струан, погиб, так и не выполнив своей клятвы: убить Тайлера Брока.

Мозг Норберта Грейфорта напряженно работал. Снова он взвесил своё будущее и своё положение в компании Брока, тщательно продумывая следующий шаг, — ставки были огромны. Платили ему хорошо, пока он слушался приказов. Последнее письмо Тайлера Брока открыло двери в рай, без обиняков предлагая ему «загнать Малкольма Струана на самый край, покуда он больной, раненый и не под защитой этой чертовой кошки, моей дочери, да проклянет её Господь на веки вечные! Тебя ждут пять тысяч гиней в год на срок десять лет, ежели этот юнец будет раздавлен в лепешку, покуда он в этих Япониях, можешь идти на любые меры, какие захочешь».

Через шесть дней Норберту исполнялся тридцать один год. К сорока, обычный возраст для выхода на пенсию, средний китайский торговец уже считался стариком. Десять лет по пять тысяч в год составляли поистине княжескую сумму, которой хватит и ему, и всем его поколениям, хватит на то, чтобы купить себе место в парламенте, стать дворянином, эсквайром, имеющим собственное поместье, жениться на молодой леди, которая принесет в приданое хороший кусок доброй земли в Сюррее.

Сделать выбор было нетрудно. Он приблизил своё лицо к лицу Струана и с удовольствием увидел боль под натянутой кожей — одного роста с ним теперь, когда Струан горбился, опираясь на трости.