Марио опустил полотенце, на лице блестели капли воды.

— В чем дело?

— Ты прямо сам на себя не похож! Помню, когда Барби примерзла к трапеции, ты заставил Лисс лезть наверх, отстегнуть перекладину и ее сбросить.

— Нельзя же со всеми обращаться одинаково, — дернул плечами Марио. — Не хотел его разочаровывать.

Томми фыркнул.

— А когда ты первый раз пустил наверх меня, то сказал, что если я просто развлекаюсь, то чем быстрее мне надоест, тем лучше. Если бы я отколол что-то в этом духе, ты бы вытолкал меня взашей и никогда бы не пустил обратно! И я это знал! А помнишь, когда я упал в обморок, ты сразу погнал меня наверх, хотя мне и было плохо?

Марио повесил полотенце на спинку стула.

— Слушай, Том, ты был прирожденным воздушником и с малолетства работал на высоте. С тобой не надо было нянчиться.

— Если с парнем приходится нянчиться, то на кой черт он вообще тебе сдался?

— Он слонялся вокруг все лето. И какая тебе разница? Чего ты бесишься?

— Потому что я знаю, почему ты так возишься с детьми этого возраста. Тебе как раз четырнадцатилетние нравятся, верно? Мне следовало сразу догадаться.

Марио побелел под загаром.

— Прекрасно. Ты высказался. А теперь либо бери свои слова обратно, либо я тебя прикончу.

— Попробуй, — процедил Томми. — Мне больше не пятнадцать. Ты хочешь, чтобы вокруг кого-то можно было попрыгать, когда ты в настроении. И чтобы кого-то можно было затащить в постель, когда ты в настроении. А когда не в настроении — вытрясти из него душу. И лучше бы тебе, приятель, приставать с этим к своему маленькому дружку, потому что последние пять лет я учился о себе заботиться. Только пальцем меня тронь и улетишь к чертям собачьим!

— Том, возьми обратно эту чушь про Джека!

— Уже и честь его защищаешь? — оскалился Томми.

Марио ударил его. Томми без раздумий впечатал кулак ему в солнечное сплетение. Марио с пораженным выдохом согнулся, потом бросился на него. Стул с грохотом упал, и они, сцепившись, повалились на пол. Кто-то забарабанил в дверь, и Марио сию секунду оказался на ногах.

— Погоди, — бросил он Томми и распахнул дверь.

Поль Реддик уставился на его рассеченную губу и перевернутый стул.

— Какого черта… Какого черта…

С ужасным ощущением дежа вю — он почти видел лицо Анжело — Томми сел.

— Ради Бога, Мэтт, — выговорил Реддик. — Бландинг закатит тебе штраф за драку на стоянке!

Марио утер кровь.

— Это не драка, Поль. Просто семейная ссора.

— Тогда вам лучше ее свернуть.

Томми вытащил платок и прижал к сочащемуся кровью носу.

— Кто просил тебя врываться?

Реддик не обратил на него внимания.

— Мэтт, хочешь принесу льда приложить к губе? Она распухнет к представлению. А ты, бездельник, — он развернулся к Томми. — Решил, что можешь избивать артистов? Я вышвырну тебя со стоянки!

— Попробуй, — огрызнулся Томми.

— Том, заткнись, — велел Марио. — Иди работай, пока босс по нашу душу не явился.

— Бландинг… — Томми собирался сказать, куда может отправляться босс, но поймал взгляд Марио.

Темные глаза смотрели умоляюще.

— Слушай, Поль, мы с ним с детства собачимся.

«Я все улажу», — говорил его взгляд.

— Да, конечно, — пробормотал Томми и ушел из трейлера.

Не успел он отойти, как изнутри донесся смех Реддика, и Томми затрясся от ярости. Он был готов шагать прямиком к машине, прочь со стоянки, прочь из жизни Марио. Ему было тошно при мысли о руке Марио, обнимающей Джека Чандлера за плечи. А еще — от готовности и покорности, с которой Марио — Марио Сантелли из Летающих Сантелли — бормотал оправдания перед Полем Реддиком.

Томми хотел уйти, но старая привычка повлекла его проверять оборудование перед шоу. Оставлять все чувства внизу.

В антракте Томми проскользнул в трейлер, где Марио натягивал трико.

— Сядь, — сказал он, — я тебе лицо подправлю.

— Да уж, это точно не повредит.

Томми открыл ящик комода, где Марио держал грим, наклеил телесный пластырь на разбитую губу и замазал окрашенным кремом темнеющий под глазом синяк. По привычке, не осознавая, что делает, взял расческу и пригладил густые волосы движением, которое заучил за долгие годы и до сих пор не забыл. Марио накрыл его ладонь своей.

— Ты выбрал не ту профессию, малыш. Мог бы славно зарабатывать гримером в Голливуде.

— Буду иметь в виду. Сожми кулаки.

Томми взял моток ленты.

— Хорошенько замотай. Особенно сломанное.

Но стоило Томми начать бинтовать ему запястья, как Марио зажмурился.

— Господи, мы снова возвращаемся на круги своя. Чуть что, бросаемся друг на друга…

— Замолчи! — рыкнул Томми. — Ты что, свихнулся? Не прямо же перед представлением!

Марио издал глубокий смешок.

— Ragazzo, ты слишком хорош, чтобы быть настоящим. Ладно, парень, будь по-твоему.

Но хотя тон его оставался беззаботным, в голосе прозвучало нечто, от чего Томми мысленно взялся за голову. Боже, в каком он состоянии, раз затеял такой разговор за пять минут до шоу! Что сделали с Марио прошедшие годы?

После вечернего представления Томми застал Марио в трейлере за готовкой. Он ополоснулся, достал вилки и ножи и сел за стол. Ели они тоже в молчании. Только когда Томми отодвинул тарелку, Марио поставил локти на стол и вздохнул.

— Слушай, похоже, мы беремся за старое.

Томми уставился в тарелку с остатками яйца и бекона.

— Я тоже об этом думал. Если все станет слишком серьезно, я всегда могу собрать вещи и уехать. Просто если мы снова