гонконгских фильмах, почему-то боевиков всегда до бессмысленности много. Две сотни клоунов на одного героя. Вместо драматического эффекта получается комический. Возможно, там у них так принято, или перенаселение сказывается на изобразительных средствах.

— М-да, кино, — пробормотал Злобин.

Старший обернулся.

— Андрей Ильич, не волнуйтесь, здесь вы в полной безопасности.

— Верю на слово.

Злобин догадался, что находится в одном из «отстойников», созданных на маршрутах движения особо важных персон. В считанные секунды оказаться в зоне полной безопасности — одна из привилегий лиц, причастных к власти. Злобин об «отстойниках» слышал краем уха, но, не поверил. Тогда ему, командированному в столицу из провинции, это показалось одним из мифов, который в изобилии слагают подданные о своих властителях. Личная безопасность для тех, кто её пожизненно лишён, очевидно, является составной частью неведомого им могущества.

Пакет от Салина, возможно, представлял определённую ценность, но за что лично ему такая честь, Злобин не понимал. И честно говоря, никакой радости от того, что ставки его растут быстрее, чем оформляются соответствующие допуски к государственным тайнам, он не испытывал.

У старшего группы в глазах вдруг проступила такая тоска, что весь он, со своим помятым временем лицом и потерявшим свежеть служебном костюме, вдруг стал похож на сторожевого пса, оставленного по осени сторожить дачу.

— Вы слышали о гостинице «Космос»? — тихо спросил он, покосившись на водителя.

— Даже успел увидеть по телевизору. Башня дала репортаж. Ни одного целого стекла по фасаду. И пожары сразу на нескольких этажах.

— А соседние дома зацепило?

— Кажется, нет. У вас там родственники живут?

— Мать. — Старший сморгнул. — Сволочи…

— Разве нельзя связаться и узнать, что с ней?

Старший укоризненно посмотрел на Злобина, — «взрослый мужик, сам служилый, а простых вещей не понимаешь», — и тяжело вздохнул.

Встрепенулся, прижал пальцем бубочку наушника.

— На приёме, «база»! Так…»Проспект»? Повторите, база! Принял. Выполняю!

Он, не скрывая удивления, посмотрел на Злобина.

— Нам открыли «Проспект». Без допуска.

— Моего или вашего?

— В том то и дело, что моего.

Справа, на глухой стене замигал зелёный глаз светофора. Раздался призывный зуммер.

Водитель развернул машину и осторожно покатил меж частокола столбов. Колеса разбрызгивали неизвестно откуда взявшиеся лужи.

Стена дрогнула и разломилась надвое. Половинки медленно поползли в стороны.

Свет фар, растекавшийся по шершавой стене, попав в открывшуюся темноту, провалился и где-то вдалеке выхватил из сумрака ячеистый потолок тоннеля.

* * *

18:57 (в.м.)

Злобин дал себе слово ничему не удивляться. Иначе просто голова пойдёт кругом. Мир, в который он попал, оказался ещё более вымороченным, чем представлялся ему по скудным сведениям, попадавшихся в уголовных делах, слухам и сплетням, которыми пронизана атмосфера столицы.

Он слышал и кое-что читал о «втором метро», но ему даже в голову не приходило, что есть подземные автострады. «Проспектом» оказался тоннель, фактически, двухрядная бетонка. С разграничительной полосой и даже настоящими перекрёстками. Отвилки-тоннели уходили влево и вправо с основной трассы, о чем предупреждали жёлтые стрелы, ярко вспыхивающие в свете фар.

Очевидно, какое-то «подземное ГАИ» регулировало движение. Несущийся по тоннелю «гелендваген» был остановлен красным огнём светофора и мигающей стрелкой направлен в тупик. Там уже горел свет и на высоком пандусе Злобина ждал встречающий от Игоря Дмитриевича, молодой человек с совершенно непроницаемым лицом. Одет он был в строгий офисный костюм, что никак не вязалось с обстановкой подземелья. Зато охранявший стальную дверь спецназовец был одет «по погоде»: в утеплённый мышиного цвета комбинезон и чёрную вязанную маску. На шее болтались очки с инфракрасными линзами.

Пять секунд на скоростном лифте — и Злобин оказался в крохотном тамбуре. Стены обшиты красным деревом, надраенная до блеска медь, красная ковровая дорожка.

Сопровождающий открыл перед ним дверь. Сам остался в тамбуре.

«И у тебя, бедняга, допуск не того уровня? — подумал Злобин, скользнув взглядом по раз и навсегда замершему, как у манекена, лицу молодого человека.

Он шагнул через порог и оказался в небольшом кабинете. Горела настольная лампа. Отблески её скупого света искорками вспыхивали в хрусталиках люстры.

За столом сидел Игорь Дмитриевич, держа телефонную трубку у уха. Приветственно помахал Злобину, указал на кресло у стола.

Этот кабинет Злобину ещё не был знаком. Явно не тот, на Старой площади.

— Слушаешь меня? Нет, никаких активных действий! — Игорь Дмитриевич продолжил прерванный разговор. — Будем выжидать, пока обстановка не прояснится. Черт возьми, в сорок первом тоже, не разобравшись, дали команду контратаковать немцев, а потом отступали до Москвы! Нет, уходим в глухую оборону и ждём. Ждём, я сказал!! Да? Да и хрен с ним! Главное, чтобы на провинцию не перебросилось. А в Москве и в Питере к утру все самой собой утихнет. Дай, блин, людям до дома добраться! Большинство же только и мечтают, чтобы запереться и уткнуться башкой в «ящик». Ну и пусть смотрят! Никто не подпишется, я тебе говорю. Мы канализируем протест в погромы кавказцев, это отпугнёт большинство обывателей. И развяжет руки милиции, кстати. Как, кто? А кто у нас главный борец с незаконными мигрантами? Вот-вот… Все, работай! У меня тут люди… Бывай!

Он бросил трубку на рычаги. Отдышался, тщательно промокнул лицо белым платочком. Устало отвалился в кресле.

— Ну что там у вас, Андрей Ильич?

— Вот. — Злобин положил на стол запечатанный конверт.

— Сами ознакомились? — Игорь Дмитриевич не сделал даже попытки дотянуться до конверта. Теребил в пальцах платочек.

— Со слов Салина.

— Ваше мнение?

— Юридической силы такие материалы не имеют. Вскрытие могилы Подседерцева произведено с нарушением закона. Тут просто уголовное дело надо возбуждать. Экспертиза аудиофайлов… — Злобин пожал плечами. — Ещё надо доказать их происхождение. Идентификация по фотографии из личного дела и кадрам оперативной съёмки… Уже кое-что. Но мало. Как оперативную информацию ещё принять можно. Но