— Иными словами, я сейчас услышу то, что должен забыть и вспоминать только тогда, когда вы появитесь на моем горизонте?

— Нет, Андрей Ильич. Вы это должны будете держать в голове постоянно. И сверять каждый свой шаг с этой информацией. Так делают все, кто… Кто, так или иначе, причастен к принятию решений, структурирующих будущее. А оно, как вам известно, отнюдь не радужное. Нас ждёт не Светлое будущее, а мрак нового Средневековья.

— Перспектива не ахти, но лучше, чем каменный век на ядерной помойке, — со смешком вставил Решетников.

Салин покатал на столе авторучку. Она замерла, указав острием на Злобина.

— Андрей Ильич, сейчас вы услышите то, что до конца дней сделает вас несчастным. Нас ждёт коммунизм.

Злобин, худшие часы в своей жизни, проведший на партсобраниях и на лекциях «Университета марксизма-ленинизма», едва не рассмеялся в голос.

— Да, это так, — в ответ ему слабо улыбнулся Салин. — Цивилизация не придумала иного способа минимумом средств обеспечивать максимум трудовых усилий масс. «От каждого по способностям, каждому по потребностям», ещё не забыли? Это так эффективно. Если установить минимум потребностей и использовать по максимуму человеческий материал. Думаете, столкнувшись с хаосом, цивилизация станет изобретать нечто новое? Нет, поверьте. Как всегда бывает, откатиться к хорошо знакомому старому. Система работает, как показал опыт СССР перед и после Второй мировой.

— А что показал опыт СССР восьмидесятых? — не без иронии спросил Злобин.

— Только то, что цивилизация в целом ещё не готова применить наш опыт. Мы себе и миру запудрили мозги «коммунизмом завлабов». Этим сказочками про то, что в будущем люди будут заниматься ни к чему не обязывающем научным трудом, а в «библиотечные дни» летать по турпоездкам на Луну. — Салин поморщился. — А отрыгнулись эта научная фантастика ублюдочным «капитализмом завлабов». Сейчас мы переживаем «эпоху Штирлицев». Ещё одна сказочка из восьмидесятых годов. На это раз про кристально чистого и стерильно честного разведчика. Эдакого декабриста из Первого Главного управления КГБ[88]. В результате имеем чекистов, строящих демократию. Только потому, что им не хватило стальной воли откатиться в сталинизм.

— «Откат»? — удивился Злобин. — Но мне казалось, что речь идёт о «технологиях прорыва»! Или они миф, как ваше светлое коммунистическое будущее?

Решетников крякнул в кулак, а Салин укоризненно покачал головой.

— Андрей Ильич, Андрей Ильич, ну нельзя же быть таким наивным и верить в этикетку на упаковке! Это же как «виагра». Пишут, что для улучшения потенции, а на самом деле — от импотенции, — пояснил Решетников. — Формула препарата не меняется, а мужикам приятнее.

— Примерно так… — Салин спрятал улыбку. — Мы имели в виду прорыв через хаос к стабильности. В восьмидесятых годах стало очевидно, что цивилизация вошла в полосу системного кризиса. А тут ещё этот чёртов прогноз Конца Света! В общем, в узких кругах было принято решение накапливать технологии и знания, а не сражаться за государственные суверенитеты. Для Катастрофы наши границы — линии на песке. У кого не хватило ума этого понять, тот до сих пор играет в песочнице патриотизма. Возрождает, возвеличивает и надувает могуществом государство, которое существует только в его воображении.

— А на самом деле не существует ничего?

— Существует семь миллиардов человек, которых надо чем-то занять и регулярно кормить. Иначе они опять заберутся на пальмы и начнут жрать друг друга, — вне очереди ответил Решетников.

— Ну, Катастрофа чуть уменьшит количество едоков, — поправил его Салин. — Но принцип останется неизменным: заставлять работать, кормить, учить и развлекать. Все в рамках разумного минимума, но на высоком технологическом уровне. Что требует средств и, увы, жертв. Ресурсы и сейчас ограничены, а дальше начнётся дефицит всего и вся. Что будет после Катастрофы, гадать не берусь. Но явно не изобилие. Получается, на «развитую демократию» средств не хватит. Простите, только на коммунизм. Говорю это не как кондовый коммунист с опытом работы в секретной структуре партии, а как реалист, не чуждый любви к здравому смыслу и жизненному комфорту. Нет и не будет другого способа народом управлять и правящих в узде держать. Только индустриальный коммунизм сталинского толка.

Злобину вспомнились толпы на улицах. Контуженные, какие-то смазанные лица, блуждающие, расширенные глаза, перекошенные рты, готовые исторгать проклятия, вой или молитвы. Без разницы. Лишь бы не держать в себе страх и отчаяние. И ещё особую, потом воняющую ауру насилия, витающую над густой массой тел.

И вспомнилась кондиционированная прохлада подземного рая для избранных. Поводырей этой неизвестно куда бредущей толпы. Они перегрызутся за право обитать в мраморе и морёном дубе, хрустале и фарфоре, золоте и сверхпрочной стали. Выживут сильнейшие и подлейшие из них. И победители просто из желания выжить примутся управлять теми, чья задача строить, рожать и умирать во имя жизни и во славу своих вождей.

— Я не идеалист, Виктор Николаевич, — глухим голосом произнёс Злобин. — Жизнь научила меж двух зол выбирать. Не помню, кто сказал, что Добро получается путём умаления Зла. Верно сказано. Вот всю жизнь, получается, этим и занимался. И сейчас я с тем человеком, кто послал меня к вам, только по одной причине. Лучше выдавливать Зло по капле, чем разом осчастливить всех.

Салин подался вперёд и заговорщицким шёпотом прошелестел:

— Вы не ошиблись в выборе шефа. «Контора» выдвинула его в преемники.

— Что? — Злобин словно очнулся.

— А с чего бы он так резко начал рулить в отсутствии законно избранного правителя? — Салин плавно откинулся в кресле. — Да, да… Тест на профпригодность.

Злобин потёр лоб.

— Ох, устал я от ваших хитро скрученных загогулин!

— Привыкайте, Андрей Ильич, — тонко улыбнулся Салин. — Это только первый класс Высшей партийной, так сказать, школы. Кстати, вы знаете, что Башня начала вещание?

— Не-ет. И что они передают?

— Пока свой позывной — «Варяг». — Решетников ухмыльнулся и, страшно фальшивя, промычал несколько тактов. — Ну не «Интернационал» же им петь!

Салин с неудовольствием покосился на партнёра.

— Если есть минутка, Андрей Ильич, предлагаю взглянуть на новое независимое телевидение. Гусинский до такого вряд ли бы додумался.