Весной его тело покрывалось белыми цветами. Летом на нем трепетали листья дуба. Осенью из него вырастали ягоды. А зимой он сбрасывал листья и ягоды и питался соком деревьев или кровью зверей. Потом опять приходила весна, природа зеленела, и он давал жизнь птицам; а потом забирался в самую густую чащу и слушал крики Людей, охотившихся и собиравших дрова. Весной, летом и осенью он смеялся над ними из зеленого леса. Только зимой он ломал им шеи, чтобы выпить их теплый сок.

Болезненное рождение птиц приносило в лес еще больше семян и костей и еще больше волков. Скоро даурогов стало много. Они подражали форме и путям Человека, но видели, как Человек уничтожает лес и как из-за этого из земли высвобождаются когда-то замерзшие духи элементалей.

Так дауроги распространились до границ сердца леса. Ни одному Человеку не разрешено входить в сердце и там жить. Но за пределами сердца Зеленые Люди приносят ягоды, плодородие и птиц в деревни и фермы.

Только зимой появляется волк и рыщет по снежным пустошам и голому лесу в поисках добычи. Люди называют его скарагом.

Таким образом Люди и Дауроги живут в гармонии много поколений, каждый в своем мире, каждый ищет силу в другом, каждый распознает другого в себе…

– Есть и другие легенды, – продолжал Уинн-Джонс, отдышавшись и подумав, – но только в отрывках.

– Мы, в конце концов, идем в Сердце Леса. Не собираются ли они убить нас? – поинтересовалась Таллис.

Уинн-Джонс так не думал. Эти дауроги идут на север, у них свое приключение. Среди медленно преобразующихся в скарагов даурогов есть Падуба – вечнозеленая женщина; он слышал рассказы о ней, но не помнит детали. За следующие дни они узнают больше.

Ночью Таллис проснулась от звука ветра, стонавшего в ветвях. Скатах спал, свернувшись клубком. Она села, смущенная и растерянная, голова все еще кружилась, но тут протянулась рука и закрыла ей рот. Уинн-Джонс не спал. Он указал на дальнюю сторону поляны, едва видную в серебряном свете луны, и Таллис на мгновение содрогнулась, увидев, что происходит там. Падуба сидела верхом на одном из лежащих молодых самцов, трудно было сказать на каком. Выгнув спину, она дрожала всем телом, держась руками за голову, как если бы хотела остановить боль. И слегка раскачивалась. Листья Падубы дергались и подпрыгивали, когда шипы терновника входили в ее мягкое лоно. Именно она стонала. От удовольствия.

Самец молчал, глядя на свою любовницу со странным безразличием.

Спустя несколько мгновений Падуба спрыгнула с груди любовника. Потом встала и медленно повернулась; из того места, куда проникали шипы, сочился блестящий сок. Заметив Таллис, она коснулась рукой рта и пробежала пальчиками по раздваивающимся ветвям клыков. И убежала в ночной лес, в сторону реки.

Несколькими минутами позже закричал человек; на какое-то время ночь наполнилась ударами крыльев.

Таллис, потрясенная представлением, несколько минут молчала; потом повернулась к Уинн-Джонсу:

– Они мои? Мои? Неужели их создала я?

– Мне так кажется, – неуверенно сказал старик. – Похоже, они знают тебя. Что-то в тебе привлекает их. Во всяком случае, Падубу. И они восхищаются тобой. Да, я склонен думать, что они возникли из предмифаго твоего сознания…

Удовлетворившийся самец заснул. (Таллис разглядела, что это Ива.) Колючая змея на его брюхе сворачивалась и разворачивалась, как в экстазе, слегка уменьшившись.

Внезапно появился Дух Дерева, держа в руке посох с головами. В слабом свете луны Таллис показалось, что он крутит посох, нанизывая на него какую-то вещь, пока с треском она не встала на место. Только тогда он успокоился и посмотрел на людей. И очень скоро Таллис перестала его видеть. Он стал маленьким деревом, лесной тьмой, шелестящей под слабым ветром. Только легкое подергивание левой руки выдавало его, этого Зеленого Человека, приближавшегося к зимней смерти.

Таллис, взволнованная странным и жестоким событием, заснула с большим трудом. Проснувшись с первыми лучами рассвета, она через силу разлепила глаза и осмотрелась. Лес дремал, закутавшись в плотный туман. Все было тихо. Костер уже угас, только его запах смешивался с острым ароматом подлеска. Она посмотрела на даурогов, но те исчезли – или, во всяком случае, так ей показалось. В дальнем конце поляны выросла густая роща колючих деревьев; птицы, метавшиеся между их ветками, клевали красные и голубые ягоды, свисавшие с сучьев.

Внезапно взлетела маленькая птичка. Роща закачалась, зашевелилась и разделилась на шесть частей, у каждой из которых появились голова, руки и ноги.

В середине стоял Дух Дерева, в одиночестве; в руках посох с черепами, голова наклонена.

Дауроги занялись своими делами, так же настороженно поглядывая на Таллис, как и накануне вечером. Скатах зашевелился, сел и потер глаза; прищурившись на рассвет, он почесал бороду и тряхнул Уинн-Джонса, который зашептал во сне и начал плакать. Но у Таллис не было времени на старика и его печальные сны о потерянном достоянии, потерянном знании. Она глядела на Зеленых Джеков. Прошлой ночью их было шесть, одна ушла… но сейчас их опять шесть. Она узнала одну из женщин – Белую Березу, но сейчас была еще одна, и, как и у женщины из прошлой ночи, на ее груди и спине росли листья падуба.

И точно такие же красные ягоды. Она во всем походила на Падубу, но была заметно тоньше и менее женственна.

Пока старший даурог собирал орехи и ягоды и раздавал их членам семьи, Падуба подошла к Таллис и растянула свой рот в подобие улыбки. Она потерла рукой о покрытый листьями живот и мягко развела зелень в стороны, как если бы распахнула складки юбки. Таллис чуть не вытошнило, когда она разглядела сверкающую пустоту, появившуюся на животе Падубы, через которую виднелись шишковатый позвоночный столб и ребра, походившие на полированные коричнево-красные палки. Дыру в животе наполняли разбросанные перья. Падуба взяла некоторые из них и разрешила им улететь, с наслаждением вытягивая мягкие губы. Серебряные клыки затрепетали.

Падуба избавилась от своего бремени из птиц, сообразила Таллис.

И таким образом освободилась. Она послала в лес новую жизнь и теперь опять стала пустой и молодой. Значит, Дух Дерева вчера ночью повесил на свой посох не ее голову. Посмотрев на юного мага, Таллис увидела, что самый новый череп является маской с пустым лицом, грубо вытесанной из круглого и мокрого куска коры.

Она подняла к лицу Скогена и через глаза маски увидела, как Дух Дерева насмешливо и проницательно смотрит на нее. Он излучал мягкий зеленый свет, усики которого пронзали влажный рассветный туман, достигая полога леса наверху и земли внизу. Нежный свет омывал его, струился из него; деревья впитывали этот свет, как воду.

* * *

Дауроги приготовились к путешествию. Они собрали свои пожитки и почти растаяли в лесу, ближе к реке. Но Падуба и Белая Береза бежали так, чтобы люди могли их видеть; они кричали и щебетали на ходу, без труда держась рядом с лошадьми своих новых друзей.