или не живое. И здесь, подыскивая основания для начала хоть первичного такого рода разбирательства, можно, наверное, и с достаточной уверенностью констатировать, что с переменами под взглядом, которые претерпевают всякие объекты (не живые), присутствует до определённой степени своего рода двойственность. То эта склонность к изменениям есть, и присутствует, и, как всё это сразу отмечается сознанием, вся странная такая тяга поменяться, становится даже побольше чем просто чрезвычайно, очень сильной (да временами то, на что посмотришь, уж настолько волнами плывёт, что просто видимого толком и не разобрать!), а временами смотришь на вроде бы всё и именно такое же и тоже самое, и тех серьёзных искажений всякого изображения и видимости, да всякого такого же и словно бы и не было в намёке, и по определению больше нет! Что же касается рождённого раздумьями, то первые идеи, которые при взгляде на всё подобное в сознании сами собою возникают, обычно сводятся к тому, что когда всякое такое видимое под направленным на нечто взглядом, вдруг демонстрирует столь откровенную, прямую склонность непосредственно к каким-нибудь таким своеобразным переменам, в самом развитии прошлого-будущего, и в том числе и этих, внешне неустойчивых вещей, присутствует возможность хоть каких-нибудь таких, ярких и демонстративных перемен. Каких же именно? Ну, о таком пока с уверенностью что-то утверждать довольно сложно. Тем более, что всё такое видимое-нестабильное довольно ярко демонстрирует такую склонность к переменам своего обличия довольно часто. А если исходить здесь из того, что при таком, глазами, попросту фиксируется нечто, своего рода и лишь всякое возможное из разных, пусть и экзотических-своеобразных вариантов некого развития самого предельно прозаического протекания сюжетов жизненно-обыкновенных, после чего, потом, если взять и с достаточным старанием к такому присмотреться, то остаётся в качестве фиксированного лишь и только некий и особенный, один, которому по ходу ожидающегося дальнейшего развития возможных обстоятельств, в сущности, существовать, то здесь, и сразу, впору самого себя начинать донимать вполне, казалось бы, и обоснованными, и понятными претензиями. Действительно, если всё таким образом, под некими особыми смотринами, хоть вскользь, а всё-таки меняется, и вместе с тем приобретает, пусть и самую нелепую, и примитивную, но чёткость, при этом обретает всё такое именно под направленным собственным взглядом, пусть в чём-то специально присмотревшимся к такому и чему-то, но не более того, то уж не означает ли всё это, что будет в самую пору начинать хоть как-то, но уже не бессознательно, имеется в виду — как всякое получится, а именно сознательно, то есть преследуя ну хоть какие-то, но ранее поставленные цели, пытаться как-то повлиять на всё и вся вокруг? Что ж, разумеется, если действительно теперь, отныне, можно всё не просто видеть, как такие изменения и перемены, а, со всей фиксирующейся и притом обыденной реальностью глядя на все такие изменения и перемены, при этом оперируя направленным куда-то взглядом, сплошь исключительно-целенаправленно влиять, то можно было бы по ходу дела и попробовать! К тому же, актуальным остаётся, по-прежнему даже немного больше, чем не оставляющий каких-либо сомнения, что важный и заботящий вопрос — и почему же, в одном случае, под взглядом видимое и не просто вдруг обыденно плывёт, а даже очень, основательно плывёт, а иногда на всё такое, в виде изменений, когда куда-то смотришь, в сущности, почти-что и намёка на заплыв и вовсе никакого не имеет? И это всё не говоря о том, что иногда видимое всей своей, словно бы плановой организацией открыто демонстрирует какую-никакую склонность к хоть какой-то внешней прыткой неустойчивости, переменам, а иногда под взглядом больше с правой или с левой части-половины видимого, раз, и почему-то как-то, не пойми с чего берёт, и вдруг плывёт? Что здесь сказать? Ну, что ж, если такое внешнее обличие предмета, вещи демонстрирует такую склонность к хоть каким-нибудь, да, собственно, не важно совершенно и к каким, но переменам, то на какие же ещё любые вариации развития самых различных и таких сюжетных линий когда-то в будущем, всё это в своей сути намекает? Да как подумаешь о всём таком, сразу и впору пред самим собою водрузить самый важнейший при таком специфическом рассмотрении вопрос — если всё, что таким экзотическим образом, нелепо видишь, действительно, столь внушительно и ярко демонстрирует зависимость всего от одного лишь только взгляда, то на каких первоосновах может базироваться то, что можно будет посчитать реальным основанием-первопричиной для общего формирования таких целенаправленно влияющих воздействий? Ведь всякий и такой, который, и в реальности, окажется по факту наделён да пусть всего лишь чем-нибудь подобным, вне всякого сомнения экзотический субъект должен хоть в самых азах, первоосновах, а, сомнений нет, иметь какое-никакое представление о том, зачем это всё как-либо, подобным образом, и изменилось, и почему, и почему именно таким образом, а не хоть как-то, ну, хоть чуточку, немного, хоть чуть-чуть, но всё-таки, в конце концов, не по-иному?

НОВОНАПИСАННОЕ, ОТКРОВЕНИЕ, и несколько раз правилось

Ну, что ж, опять приключилось некое очередное продвижение вперёд. Правда, на этот раз всё слишком уж до крайности и запредельно экзотический случилось-приключилось, как результат такого точно уж никак не ожидал! То есть, вроде бы даже, ну, почти привык к такому, что всё с подобным приключается-случается и получается как-нибудь сплошь и неожиданно, по-особенному, и что, по сути, именно таким образом потом всё в целом и организуется, как и сейчас оформляется в конечном результате, но, просто никакой фантазии в первооснове не хватает, чтобы заранее хоть что-нибудь начальное или хоть маленькое что-то из такого озаботиться предположить! Хотя, на этот раз, когда всё приключившееся в базовой основе, собственно случившиеся всякие события имели место приключиться полностью, и позади, то, как-то даже сами все предположения на тему, претерпевшую раскрытие, пусть только лишь похожую, подобную, уже не только кажутся, да что уж, именно реалистично выглядят вполне и даже более чем полностью обоснованными. То есть теперь, когда всё со случившимся осталось именно среди минувшего, былого, в плане раскрывшегося в целом вроде бы элементарно кажется — а по другому-то возможно как? А между тем, опять, ведущей, основной, что и теперь, как и в иных событиях до того, по-прежнему выглядит такая же и та же главная беда — тому, кто в плане собственного личностного роста ну хоть немножечко, ну, хоть чуть-чуть, а не продвинулся, такое, это точно, и ни за что, и ни в какую попросту не объяснишь. И это всё притом, насколько всё при взгляде полностью по-новому и словно бы со стороны, по-своему и радуя,