семей из еврейских кварталов Сарагосы, Калатаюда и Альканьиса, сто двадцать семей из Дароки, Фраги и Барбастро, почти все прихожане леридской синагоги и множество евреев из Тамарита и Альколеи. Герао рассказывал, что диспут подходит к завершению. Из всех заявленных для обсуждения тем была затронута только одна – пришествие Мессии. Говорили, что Жеронимо де Санта-Фе, новообращенный, получивший слово на диспуте, сумел доказать пришествие Спасителя, основываясь на ошибках, найденных им в Талмуде. В итоге около трех тысяч евреев, среди которых были раввины и весьма авторитетные иудеи, отреклись от своей веры и приняли христианство.

– Значит, она скоро вернется, – опечалился Уго.

– Возможно, – сказала Мерсе. Они замолчали. – Ко мне приходила Барча, – вдруг сообщила девушка.

Уго вздрогнул. Что затевает мавританка?

– И часто она к тебе наведывается? – спросил Уго. – Мне она об этом не рассказывала.

– Да, она приходит довольно часто. Дерется со стражей и на всех кричит. Я спускаюсь во двор, и мы с ней болтаем, даже никуда не выходим. Она заходит буквально на минутку, чтобы увидеть меня и поцеловать.

– Что за характер! – воскликнул Уго.

– И не говорите, батюшка! А вчера она столкнулась с Бернатом.

– С Бернатом?

– Он пришел во двор невесть откуда, немного со мной поговорил. А когда захотел уйти, Барча его подозвала и сказала, чтобы он не смел причинять мне вред, потому что в противном случае она его из-под земли достанет.

– А что Бернат?

– Он… молча кивнул, – смутилась Мерсе, – совсем не рассердился. Боюсь представить, что было бы, если бы к нему с такими же словами обратился какой-нибудь слуга… Однако Барче он просто кивнул. Потом я спросила ее, к чему было это предупреждение, но она просто рассыпалась в извинениях.

– Что ж, надеюсь, Барча не доставила тебе много хлопот, – сказал Уго. – Ты ведь знаешь, как она тебя любит.

– А еще она просила у меня денег… Точнее, – замялась Мерсе, стараясь успокоить отца, вздрогнувшего от такого откровения, – просила меня попросить их у Берната.

– Чтобы освободить какого-нибудь раба! – взревел Уго.

– Нет. – Мерсе колебалась. – Для вас, – призналась девушка. – Говорит, что вам нужны деньги, чтобы торговать вином.

Уго глубоко вздохнул.

– Она говорит, что вам нужны деньги, батюшка.

– Вечно эта мавританка лезет в мою жизнь! Ты знаешь, что Барча когда-то искала мне жену? Но сейчас мне не нужны деньги, Мерсе. Кажется, дела налаживаются. – Уго замялся. – Я продал вино, привезенное из Балагера, закупил еще одну партию в Пенедесе… – (Мерсе удивленно посмотрела на отца.) – Постой, а когда Барча просила у тебя деньги?

– Вчера.

– В любом случае это бессмысленная просьба, – добавил Уго, подумав о Барче, Катерине, вольноотпущенниках, выкупах, судах и поручительствах. – Бернат никогда не даст мне взаймы.

– Ну, мне потребовалось некоторое время, чтобы уговорить его, но в конце концов он согласился.

Прогулка с Мерсе принесла две новости: скорое возвращение Рехины и попрошайничество Барчи.

– Мне проверить, где лежат наши деньги? – спросил Уго, войдя в дом.

Молчание женщин было самым красноречивым ответом. Он мечтал о торговле, о винограднике…

– Нужно было помочь одному беглому рабу, – услышал он извинения от одной из них. Катерины или Барчи? Ему было все равно. – Пришлось внести нашу часть залога…

– Мы вернем деньги, – уверяли женщины.

Уго мечтал о винограднике. Ночью, перед тем как уснуть, буквально чувствовал аромат виноградной лозы, жевал сладкое сусло, пробовал вино. А теперь эти две… эти две… Он крепко сжал кулаки. Потратили его деньги! А мавританка ходила просить за него Берната. Что подумает о нем Бернат? Какое глубокое удовлетворение, должно быть, почувствовал адмирал, если Уго Льор, пускай через вольноотпущенницу и собственную дочь, попросил у него взаймы?

– Рабы тоже люди.

Эта фраза прервала ход его мыслей. Он не расслышал, кто ее произнес. Поднял голову и горько воскликнул:

– А я? Я не человек? Разве я не заслуживаю благополучия, избавления от нищеты?

– Ты свободный человек, – заметила мавританка.

– И у тебя есть я, – добавила Катерина. – О какой нищете ты вообще говоришь?

Их взгляды встретились.

– И я, – выпалила Барча неслыханным прежде тоном – с нежностью в голосе.

Уго скривился, думая о том, сколько осталось сбережений, но что-то…

– Я буду работать по ночам, – покорно заявила Барча.

Виноторговец ухмыльнулся при этих словах.

– У тебя замечательная дочь! – сказала Катерина.

– И она выйдет замуж за принца! – добавила Барча.

Они говорили все нежнее и ласковее, и улыбка понемногу расцветала на лице Уго.

– Ты лучший винодел во всем королевстве.

– И знаешь секрет огненной воды!

– Ты здоровый!

– И сильный!

Услышав восклицание Катерины, Барча лихо взмахнула рукой и ухмыльнулась:

– О-го-го!

Женщины продолжали умасливать виноторговца, и тот, закрыв глаза, наконец сдался.

– У нас осталось хоть что-нибудь? – спросил Уго.

– Немного мелочи.

Уго разочарованно покачал головой.

– Но у тебя есть… – хотела продолжить одна из женщин.

– Знаешь, что у меня есть? – перебил Уго. – Жестокая подлая жена, которая возвращается в Барселону, и, возможно, прямо в этот дом – хоть бы и ради того, чтобы меня третировать.

Рехина вернется – и неизвестно, чего захочет. Но Уго был уверен, что ждать благословения их союза с Катериной от бывшей жены не придется. Им с Барчей нужно придумать, как отпугнуть Рехину. Уго не хотел говорить с ними о том дне, когда она высунулась из окна, чтобы во всеуслышанье поведать о его предательстве. Рехина была женщиной, способной принести себя в жертву чистой ненависти. Зато Уго рассказал Барче и Катерине о еврейских книгах, найденных во дворце на улице Маркет. «Мы могли бы их использовать, чтобы надавить на Рехину», – предложил Уго. Они взвесили за и против: пострадает Мерсе, а вместе с ней и Герао, потому что не передал книги писарю. Но признается ли мажордом, что книги находятся у него? И признается ли, что их находил? Если бы Герао стал все отрицать, Мерсе заклеймили бы лгуньей, но в противном случае у нее могут возникнуть проблемы с инквизицией.

– Забудем об этом коротышке и о Мерсе, – твердо сказал Уго, положив конец дискуссии.

Только новообращенной, такой как Рехина, было опасно хранить еврейские книги. Да, за нее возьмется инквизиция. Ложные новообращенные были одной из самых насущных проблем Церкви. Зачем прилагать так много усилий, чтобы обращать еретиков, если впоследствии они все равно не становятся благоверными христианами? Рехина не осмелилась бы оспорить слово кого-либо из дома адмирала каталонского флота главным образом потому, что знала – она на самом деле виновна. Этим-то они и воспользуются, решил Уго.

Рехина вернулась в Барселону. Одним из главных итогов диспута в Тортосе стала папская булла «Etsi Doctoris Gentium»