— Или никогда! — перебил я девушку, тьма продолжала крушить камень, Тивор сзади дышал все тяжелее. — А ты? Ты, мать твою!? — обернулся я к волку.

— Кристоф… — начал оборотень.

— Что?!

— Прекрати орать! — рявкнула Лист, и я к своему удивлению заткнулся. — Черный, оставь нас, — волк тут же скрылся за дверью. — Да, я ассасин; нет, я не хотела тебе врать; да, Тивор обо всем знал; нет, это я уговорила его тебе ничего не говорить; да, я действительно тебе бы все рассказала; и нет, ты никогда не был в списке моих мух. Хотя ты и не муха, ты скорее кот.

— Кот? Муха? — я устало привалился спиной к двери, потер лицо и снова начавшую гудеть голову. — Давай пойдем с конца, — закрыл глаза. — Зачем ты здесь?

— Тивор так с тобой и не говорил?

— О чем?

— Видимо, нет. Что ж, тогда я расскажу. Ты в курсе, какой улей разворошил своими чистками и поимкой Дамира?

— Мысли были.

— Тогда понимаешь, что сейчас в Бирре идет передел территорий, теневая грызня. Мой ворон — вампир, который приносит мне заказы — один из претендентов на корону. Но для того, чтобы стать полноценным правителем, ему нужно было убить Вернона и Дерека. Я здесь за этим и… — она громко втянула в себя воздух, — за тем, чтобы освободить ассасина, который был пойман при нападении на эльфов.

— Зачем?

— Это прямой приказ моего бога.

— Бога? У ассасинов есть бог? — стало вдруг непонятно смешно, ее слова с трудом пробивались в сознание.

— Да. Кристоф, послушай…

— Нет, это ты послушай, ты хоть понимаешь, во что влезла? — я оттолкнулся от стены и схватил ее за плечи. — Ты хоть понимаешь, что если бы тебя поймал не я, а дознаватели…

— Они бы меня не поймали, — перебила меня Лист.

— Снова за свое?!

— Кристоф, не ори на меня, — тихо проговорила она, стараясь освободиться от моей хватки. — Какое тебе дело до двух бандитов?

— Какое мне дело? Ты смеешься? Ты собираешься короновать какого-то мужика и спрашиваешь…

— Не я — ты, — снова перебила меня девушка.

— Что?

— Его коронуешь ты. Возьмешь под свой полный контроль теневую сторону Бирры. Своя крыса лучше, чем чужая, именно поэтому я согласилась взять заказ на тех двоих.

— Что? — я сильнее сжал руки, девочка-ветер поморщилась.

— Подумай, если в ближайшее время у города не появится новый хозяин, сюда стекутся бродячие артисты, незнакомые, неизвестные, неуправляемые. Сколько чисток понадобится, чтобы избавится от них? А сколько новых придет на их место?

— Я справлюсь.

— Да будь же ты реалистом, мать твою! Не справишься. Сколько бы силы в тебе ни было, сколько бы чисток ты ни устраивал! — она легко погладила меня по щеке, а я еще сильнее стиснул руки на ее плечах. — Мне больно, князь, отпусти, — и я действительно разжал пальцы, отошел от нее на шаг, сдавил переносицу. Голова гудела и разрывалась.

Кто она? Кто эта девушка?

— Кто ты такая, Лист? Как тебя зовут? О чем еще ты врала мне?

— Я — Елена, дочь Дома ассасинов, карта кошачьей лапы, двадцатая ступень. И я не врала тебе, просто не говорила всего.

— Ты обещала мне сидеть дома.

— Четвертый день закончился сегодня в полночь, сейчас три оборота ночи.

— И это, по-твоему, оправдание? — невесело фыркнул я.

— Я не оправдываюсь. Просто хочу, чтобы ты меня наконец-то понял, Кристоф, только и всего.

— Почему ты не рассказала мне раньше? — вопрос вырвался рычанием.

— «Раньше» — это когда? Когда ты против моей воли связал меня контрактом, потому что тебе захотелось узнать, что из этого выйдет? Или когда ты валял меня по полу в нрифтовом зале? Или, может, когда ты пьяный сам валялся в кабинете? Или когда потащил меня в Ненна? Или когда забыл рассказать о свойствах крови неприкаянных? Или когда ты ослеп? А может, сразу после того, как ты притащил во дворец эльфийку и не замечал моего существования? Так когда, Кристоф?

— Ты не доверяешь мне.

— А ты мне?

— Я показал тебе сердца!

— Чужие, мать твою, сердца. Сердца тех, до кого мне нет дела! — почти прокричала Лист. И я снова тряхнул головой. Я просто не мог вот так все это переварить. Мне надо было время. Я уже не понимал, злюсь я, озадачен или разочарован. Я вообще ничего не понимал.

— Ты хоть когда-то говорила мне правду?

— Всегда, — она твердо смотрела мне в глаза. — Я действительно пришла в Малею из Патбурга. Я действительно ничего о тебе не знала, я действительно пыталась тебе помочь. И я действительно не хотела быть твоим Белым стражем. Прости.

— Вот так легко: «Прости». Ты хоть понимаешь, за что я злюсь на тебя?

— Честно? Не особо. Но тебя невозможно понять.

Разнести, что ли, тюрьму по камушку?

— Эта злость не потому, что ты не сказала, что ты ассасин, не потому, что ты не доверяешь мне. Эта злость потому, что ты сейчас здесь.

Елена нахмурилась, а я нащупал за спиной ручку двери и выскочил наружу, запирая ее в пыточной.

— Кристоф! Кристоф, мать твою, открой эту гребаную дверь!

— Нет! Ты останешься здесь, по крайней мере пока мы оба не поймем то, что должны.

— И что это по-твоему значит? Кристоф!?

— Спокойной ночи, девочка-ветер, — легкое движение пальцев, и, судя по шипению с обратной стороны, путы на руках стали туже. Вот так, так точно не сбежит.

Городскую тюрьму я покинул только через оборот, покинул в странном состоянии и с еще более странными мыслями, раздав последние указания. Нет, я действительно не злился на Елену — какое тонкое, гордое имя — за то, что она промолчала про ассасина. Я злился на нее за то, что она связалась с каким-то вороном, за то, что посмела подвергать себя опасности, за то, как легко ко всему этому относилась, как легко говорила.

Чтоб тебя!

Я выругался и распахнул дверь в лабораторию. Колбы и зелья всегда молчат и не приносят проблем. А еще помогают сосредоточиться и все обдумать.

Елена… Ладно, посидит дня два под замком — может, додумается, отчего я бешусь, да и мне спокойнее. Так она точно никуда не вляпается и ни во что не влезет.

Ассасин.

А ведь можно было догадаться. То, как она двигается, то, как говорит, как быстро запоминает информацию, как оценивает окружающих, просчитывает шаги и варианты.

Наемная убийца.

Я не испытывал отвращения, злости, презрения — всего того, в чем так яростно убеждал ее, когда Лист спросила меня о моем отношении к ассасинам там, по дороге в Ненна. Нет, мне не нравилось то, чем она занималась, но и судить ее я не имел права. Я — Зверь, я забрал гораздо больше жизней, чем она, и продолжаю забирать. Факт. Убогий факт моей убогой биографии.