1 мая 1978 года, понедельник, Прага, спальный район Просек

Егор Красовский сидел в кресле и, одной рукой лаская обнаженные ноги Бозены, которая взгромоздилась к нему на колени, потягивал из трубочки, опущенной в бокал, кубинский ром. Кроме них в комнате было еще несколько молодых людей, приглашенных Скленаржем по случаю 1 мая в ту самую квартиру в спальном районе Просек, где Красовский впервые побывал еще в сентябре прошлого года во время турнира на приз газеты «Руде право». Самого Скленаржа в комнате не было — он вышел в коридор несколько минут назад, вызванный туда телефонным звонком. Вскоре он вернулся назад и по его сияющему лицу Красовский понял, что его приятелю сообщили какую-то приятную новость. И Марек не стал ее от него скрывать.

— Только что мне сообщили, что Третьяк, вместо того, чтобы махать красными флагами на демонстрации, во всю тренируется на катке. Значит, дела у него не столь хороши.

«А у него хорошо поставлена разведка», — подумал про себя Красовский, а вслух произнес другое:

— А чему тут удивляться, если он в трех матчах уже пропустил 12 шайб — в два раза больше, чем ваш Холечек.

— Интересно, чем это вызвано? У него спад формы или что-то психологическое? — гадал Скленарж.

— Думаю, последнее. Причем он неуверен не столько в себе, сколько в своих защитниках.

— Кого конкретно ты имеешь в виду? — усаживаясь с бокалом все того же кубинского рома на диван рядом с Красовским, спросил Скленарж.

— В первую очередь пару Лутченко — Федоров из второго звена, а также Васильева и Первухина из третьего. Первые пропустили пять шайб, вторые три. И это от соперников, которые считаются либо аутсайдерами турнира, либо его середнячками. Представляю, что будет, когда начнутся игры с фаворитами.

В это время кто-то из гостей щелкнул тумблером телевизора и на экране возник глава ЦК КПЧ Густав Гусак, произносящий с трибуны праздничную речь, посвященную Первомаю.

— Выключите этот спектакль, — крикнул Скленарж и тут же предложил: — Давайте лучше танцевать.

Молодежь с радостью подхватила это предложение, после чего из соседней комнаты был принесен магнитофон. И через несколько секунд комнату заполнили звуки женского вокала — зазвучала песня «Мама» Поля Мориа.

— А я знаю, кто ее поет — Далида, — сообщил собравшимся Красовский.

И был тут же осмеян.

— Неуч, это не Далида — это наша гордость Марта Кубиштова, — сообщил Скленарж.

— Кто такая, почему не знаю? — удивился Красовский.

— Потому что ты зациклен на одной Хелене Вондрачковой, — щелкнула его по носу Бозена. — А Кубиштова, кстати, начинала вместе с ней в одном трио, но уже восемь лет, как отлучена от эстрады за то, что поддержала «Пражскую весну» и подписала «Хартию-77».

— Так она диссидентка?

— Она, прежде всего, честный и бесстрашный человек, — заметил Скленарж, приглашая Бозену на танец.

Красовский остался сидеть в кресле, с почти опустошенным бокалом. Он смотрел на пары, медленно танцующие под известную всему миру мелодию, и думал об одном: день только начался, а он уже изрядно «наклюкался» рома. А ведь ему еще сегодня вечером предстоит идти на матч СССР — ГДР.

«Надо заканчивать с выпивкой, а то я свалюсь и не встану», — подумал Красовский и поставил бокал на журнальный столик.

В это время песня закончилась и Скленарж вернулся к своему русскому приятелю, а Бозена осталась общаться с подругами.

— Ты, друг, уже так надрался, что вряд ли сможешь представлять интерес для Бозены как мужчина, когда мы отсюда уйдем, — заметил Скленарж.

— Ничего, эта девушка даже мертвого поставит на ноги, не то что пьяного, — ответил Красовский. — Впрочем, ты прав — пойду-ка я подышу свежим воздухом на балконе.

Он встал и направился в соседнюю комнату, оставив приятеля сидеть с бокалом в руке на диване.

Подходя к балконной двери, Красовский обратил внимание на то, что на спинке стула, стоявшем в углу, висит пиджак его чехословацкого друга. Обернувшись назад и убедившись, что за ним никто не наблюдает, Красовский быстро сунул руку во внутренний карман пиджака и нащупал там блокнот, который Скленарж всегда носил с собой, делая в нем пометки, касающиеся матчей чемпионата мира по хоккею. С этим блокнотом Красовский вышел на балкон и плотно закрыл за собой дверь. Он, конечно, сильно рисковал, делая это, но желание заглянуть в святая святых чеха было настолько велико, да и случай представился такой удобный — обычно Скленарж никогда не расставался с блокнотом, — что Красовский просто не смог справиться с охватившим его искушением. Тем более он не собирался долго держать блокнот у себя — ему требовалось только взглянуть на те записи, которые касались будущих игр чехословацкой сборной.

Открыв нужную страницу, Красовский воздал хвалу своему приятелю — тот был настолько аккуратен, что везде ставил даты. Поэтому похитителю не составило большого труда найти завтрашнюю дату, 2 мая, где имелась запись, имевшая прямое отношение к матчу ЧССР — США. Он быстро пробежал глазами состав чехословацкой сборной, который его не удивил. Чехи собирались опять играть тремя звеньями, а в воротах стоял все тот же Холечек. И лишь одно привлекло внимание Красовского — фамилия завтрашнего главного арбитра. Это был канадец Пол Маккормак, причем его фамилия была трижды жирно подчеркнута. А рядом в скобках были поставлены две даты — 8 и 10 мая. Что это значило, было пока непонятно, но Красовский каким-то внутренним чутьем понимал, что за этим что-то кроется.

В это время за его спиной скрипнула дверь и на балкон вышел Скленарж. Красовский в долю секунды успел сунуть блокнот за пазуху и придал лицу усталое выражение.

— Ну как ты тут, продышался? — спросил чех, положив ладонь на плечо приятеля.

— Малость полегчало, — ответил Красовский.

— О чем размышляешь?

— Ничего, кроме хоккея, в голову не лезет.

— Ты что, даже когда на Бозене лежишь, думаешь о том, как сыграет твоя сборная?

— Ты не поверишь, но даже тогда, когда не я, а она лежит на мне сверху, я все равно думаю о хоккее, — улыбнулся Красовский.

— Тогда ты больной человек и тебе надо лечиться. Тем более что сегодня ваша сборная играет проходной матч с командой ГДР и результат заранее известен.

— На этом чемпионате нельзя быть уверенным ни в чем.

— На что ты намекаешь?

— На то, что есть куча разных нюансов, которые могут повлиять на результат вне зависимости от того, как играют команды. Например, судьи.

— Ну-ка, объясни поподробнее, — и Скленарж вплотную придвинулся к приятелю.

— Ты, к примеру, знаешь, что наш судья Домбровский — немец? — спросил Красовский.

— Шутишь? — по лицу чеха было видно, что эта новость стала для него полной неожиданностью.

— Не шучу. Он родился в немецком селе в Крыму, в 1941 году со всей семьей был депортирован в Казахстан. И здесь на чемпионате судит матчи с участием сборных ФРГ и ГДР.