вот, допустим, ты до сих пор и все еще считаешь, что у Жени… все хорошо? И-де-а-ли-за-ци-я! Да, не спорю… у него может быть действительно и все хорошо… Но ведь и при условии еще, что ты… вот именно и ты… сама же и его погнала в три шеи ранее… и сейчас же он уже сам и не знает, где ты и что ты… как ты… и есть ли ты вообще… спорно же это как бы!

— Как бы? — Уточнила София, нахмурившись и уткнувшись подбородком в кулак своей левой руки, воткнутой меж соединенных стоп ног, скрепленных правой, в позе лотоса. И впервые, кажется, пожалела, что не являла его же и собой не только самим телом, но и душой. Вынужденная лишь расслабляться так и первым. И задыхаться же сиреневой сиренью после дождя соответственно и второй. Вплетая же еще попеременно к ней же свой озон, такую же свежую траву и непонятно откуда же еще взявшуюся льдистую прохладу с не то же еще сухой и высушенной, не то и уже выжженной до копоти и пепла темно-сиреневой, почти что и черной сиренью. Хотя и стоило только вспомнить некогда и лишний градус, как и лимон и все же вставало на свои места — и прямо же перед ней самой.

— Как бы… — подтвердило отражение и хитро улыбнулось. — Потому… что ты ошибаешься! И ты же это сама и поймешь… Но позже! Когда же этот самый прекрасный сосуд наполнится… переполнится… и прольется же на тебя и всех… всем же тем, что в нем копилось… и накопилось же… доселе. А оболочка же сама и лопнет как пузырь… Как ткань, треснув же вдруг и по швам… Тогда-то ты и осознаешь всю степень и цену своей ошибки! Скажешь, что: «Он не оправдал моих ожиданий и надежд. Нагло обманул и заставил разувериться во всем хорошем, что я в нем видела…». Но! И внимание… Только ты же это сама… одна… и видела! Поймешь же и до конца наконец, что и нельзя чересчур сильно идеализировать мир… Что не бывает ничего идеального… изначально. И что не станет же это не изначально и идеальным же… после. Просто… его нет! Этого самого… идеального. Примешь же уже и то, что этот самый… некогда и мир-покой… вдруг опять же и ставший беспокойной войной — только лишь твоя проблема и только лишь твоя ошибка. Потому… что ты его сама и представляла хорошим! Потому… что ты его сама и видела… лишь таким. И никаким же другим и… более. Чтобы только не портить его собой и не грязнить… а он взял и испортил, загрязнил и сделал больно тебе же… и тобой же… сам. Ты же сама себя обманывала… и обманула на его… как и свой же… счет. Здесь нет его вины. Идеализировала же ты. А он всего лишь был самим собой.

— С твоих слов… мною понято правильно? — Решила чуть подытожить София и провести если уж и не черту окончательно, то и пунктир первичный. — Нужно быть реалистом и жить всем тем, что имеешь? Не пытаясь изменить и преобразить. Просто… существовать? Тогда и… какой смысл? Какой вот изначально смысл и… жизни?! Если и итогом станет… все тот же механизм. С определенными функциями и действиями… Мы ведь индивидуальны! Но и все равно же станем серой массой… так получается? И выхода нет? Позитивное мышление и… все… ложь?!

— Нет… — покачала головой Тен и поджала губы, чуть покусывая же их временами изнутри, периодически же меняя их на щеки и обратно. — Преобразовать ты… можешь. Когда угодно и кого, что угодно… Где угодно! Можешь менять мир вокруг… Менять себя и друзей вместе с тем… Близких и родных… Да хоть с ног на голову все перевернуть! Но только: не переходя грань между реальностью и фантазией. Не стирая ее, воображая что-то… нереальное. В конечном же счете это приведет лишь… к полному краху и потере всякого… и твоего же вот… смысла! Парадокс же, да, и вот же он в чем: «мы индивидуальны — оттого и неидеальны». Ведь идеал же — то, к чему, кому мы стремимся… На что, кого и хотим быть похожими… Но, стараясь же стать полностью идеальными, мы же теряем так же и всю свою же индивидуальность, так как просто-напросто и целиком же подстраиваемся под этот самый идеал… Чрезмерная идеализация же сольет нас в одно — в ту же самую твою… серую массу… о которой ты и только что так же говорила!

— Допу-у-устим… — протянула гласную София, вытягивая губы и тут же оставляя лишь одну и нижнюю, чтобы затем поднять к ней правую руку и оттянуть ее пальцами. Один раз. Второй. И третий. Создавая же тем самым подобие ритма — ударами кожи о зубы. И будто бы вновь находясь на зачете или экзамене перед преподавателем в попытке сформировать какой-то ответ, но и в силу безуспешности и разрозненности мыслей обо всем и сразу, на деле же и ни о чем, пока лишь только и таким образом потягивая время. Как и от него же, время же от времени, создавая понимающий и не в меру вдумчивый вид, играясь с ударениями и повтором одного и того же вопроса: стараясь то ли еще найти «поиск» в голове и вбить его в него, то ли уже и загипнотизировать, а лучше даже уже и выбесить напротив сидящего, чтобы он уже сам ответил на свой же треклятый вопрос. — Но разве это и… так, как ты и именно же сказала, а и не повторила же за мной и по факту… плохо? Пусть, да, и серая масса… но зато… и при этом… идеальная же серая масса. Круто же! Разве нет?

— Нет! — Безжалостно отсекла и рассекла же почти воздух своим резким отрицанием девушка напротив. Как и пустила же в воздух еле заметные частицы своего черного перца. Заставляя Софию сначала закашляться, после зачихать, а затем и вовсе же почесаться, хоть и только же пока в районе шеи и ключиц и не расчесывая же до конца, но и все же — от исправности же и незабитости перечницы, так и направленной же до сих пор и прямо же ей в лицо, и пусть же еще и через зеркало, но и будучи же уже единым залпом и по эту же сторону баррикад!

— Я запуталась! — Взвыла уже раненая, но и еще не убитая, а скорее даже и подбитая София. И сжала