Он повернулся к вышедшему из лазарета хирургу.

– Что там? – хрипло спросил Викен.

Доктор сел на стул.

– Все закончилось, – сказал он.

Странная тишина окутала их на несколько секунд.

– Мда, – сказал доктор, нащупывая в кармане отсутствующую пачку сигарет. Не говоря ни слова, Викен протянул ему свою. – Поразительно. Я видел подобное раньше. Людей, которые просто больше не хотели жить. Но этот был первым, кто умирал, улыбаясь.

Ну что тут скажешь – когда человек становится старым, он знает столько всего, что ему уже нечему удивляться. Говорят, что перед троном короля в Миттгарде сидит золотой зверь, что способен вставать и рычать. Я слышал об этом от Филифа Эрикссона, который служил там в дружине, а он довольно разумный малый, пока не выпьет. А еще он видел, как используют греческий огонь – что горит прямо на воде.

Поэтому, священник, я не говорю, что не верю твоим словам о Белом Христе, ведь я сам бывал в Англии и во Франции. Я знаю, как живет там простой народ. Видимо, он очень могучий Бог, так как хранит столько разных мест одновременно… а еще любой, кто примет крещение, получит, мол, белую рубаху? Мне бы хотелось такую. Конечно, она скоро покроется плесенью из-за этой проклятой сырой исландской погоды, но небольшое приношение домашним эльфам должно… Что, никаких жертвоприношений? Да с чего бы? Ладно уж, я откажусь от конины, если нужно, пусть выпадут мои зубы, но каждый здравомыслящий человек знает, каких бед могут натворить эльфы, если их вовремя не покормишь.

…Возьмем еще по кружке и продолжим наш разговор. Как тебе это пиво? Сам варил, веришь или нет. А кружки я достал в Англии много-много лет назад. Я был тогда совсем молодым, э-эх… годы идут, время летит. Потом я вернулся и унаследовал этот вот земельный участок своего отца. С тех пор никуда отсюда не уезжал. Хорошо в молодости ходить в походы с викингами, но когда становишься старше, то понимаешь, где оно, настоящее богатство, здесь, в земле, в этом скоте.

Подбрось-ка дров в огонь, Хьялти! Становится холодно. Иногда мне кажется, что, когда я был мальчиком, зимы были гораздо холоднее. Об этом же твердит Торбранд из Салмондейла, но он считает, что боги прогневались из-за того, что столько людей отвернулись от них. Тебе не удастся так просто переманить на свою сторону Торбранда, священник. Упрямейший человек. У меня же вполне широкие взгляды, во всяком случае, я хотя бы готов слушать.

…Теперь вот о чем я хочу сказать. Ты все толкуешь верно, кроме одного. Конец света не настанет через два года. Это я знаю точно.

И если спросишь меня, откуда, то это очень длинная история и даже в некотором роде жуткая. Я рад, что буду старым, а потом благополучно лягу в землю, прежде чем настанет этот Великий Завтрашний День. Настанет время, зловещее время, и придут ледяные гиганты… ну хорошо, ангел вострубит в свой боевой рог. Я внимал твоим проповедям, потому что знаю, что Белый Христос победит Тора. Я знаю, что Исландия вскоре станет христианской, поэтому лучше быть на стороне победителя.

Нет, у меня не было никаких видений. Но пять лет назад произошел случай, который готовы клятвенно засвидетельствовать мои домочадцы и соседи. Большинство из них не поверило рассказу странника; а я более-менее верю, хотя бы потому, что не считаю, что лжец мог причинить столько вреда. Я любил свою дочь, священник, и после того, как все закончилось, я удачно выдал ее замуж. Она ничуть не возражала, но сейчас сидит в своем гнездышке с мужем и ни слова никому не скажет; я слышал, что ему не очень-то по нраву ее постоянное молчание, поэтому он проводит ночи со своей ирландской служанкой. Не могу винить этого парня, просто меня это очень расстраивает.

Ну вот, я достаточно выпил, чтобы рассказать всю правду, и мне наплевать, поверишь ты мне или нет. Эй… девчонки! Наполните-ка эти кружки, потому что я не хочу, чтобы у меня высохло горло, прежде чем я закончу свой рассказ.

Все началось пять лет назад в один из замечательных летних деньков в самом начале лета. В то время у нас с Рагнхильдой, это моя жена, жили двое наших детей: наш младший сын Хельги семнадцати зим от роду и дочь Торгунна, которой исполнилось восемнадцать. Девушка была красавицей, поэтому у нее уже появились поклонники. Но она их на дух не переносила, а я не из тех, кто станет неволить собственную дочь. Что касается Хельги, то он всегда был полным жизни, спорым на работу, но вместе с тем безбашенным парнем, как и любой его ровесник. Сейчас он служит в дружине короля Олафа Норвежского. Кроме них, конечно же, в доме жили люди: два ирландских раба, две девушки, помогающие с женской работой, и полдюжины наемных карлов[49]. А ведь это не маленькое домохозяйство.

Ты не видел, где лежит моя земля. Примерно две мили к западу от бухты; деревни в заливе Рейкьявик находятся примерно в пяти милях к югу. Земля поднимается к Лангйокудлю[50], поэтому мой участок – сплошь холмы, но сенокосные угодья там просто отличные, а к берегу частенько прибивает бревна да стволы. Ради этого я специально построил на берегу сарай и навес для лодок.

Прошедшей ночью прокатился шторм, поэтому мы с Хельги отправились на берег, чтобы посмотреть, что прибило к берегу. Ты приехал из Норвегии, вот и не знаешь, насколько ценна для нас, исландцев, древесина, ведь на всем острове можно встретить лишь пару скрюченных деревьев. Вот нам и приходится привозить всю древесину из-за моря. На большой земле люди часто сжигают своих врагов с домами вместе, но мы считаем, что это самое распоследнее дело, хотя такое встречается и у нас.

Я поддерживал хорошие отношения с соседями, поэтому мы взяли с собой только ручное оружие. Я – топор, Хельги – меч, а два карла, что пошли с нами, несли копья. Мир как будто очистился после ночной бури, и солнце ярко освещало длинную мокрую траву. Я видел густую изгородь вокруг двора, лоснящихся ухоженных коров и овец, дымок, поднимающийся через дымоход, и понимал, что в жизни моей все довольно неплохо. Беспокойный западный ветер разметал волосы моего сына Хельги, когда мы отошли от земельного участка за гребень холма и приблизились к воде. Странно, насколько хорошо я помню все, что произошло в этот день. По какой-то причине он застрял в памяти, в отличие от любых других дней.

Когда мы вышли на прибрежную полосу, волны сильно били о берег, а все море, вплоть до самого края мира, было покрыто бело-серыми полосами. Несколько чаек кричали, летая у нас над головами, напуганные выброшенным на берег добром. Я заметил, что на берег выбросило не пару веток, а целое бревно, должно быть, с какого-то корабля, который перевозил лес и разбился в ночи. Это была очень полезная находка, хотя я, будучи осторожным человеком, понял, что нужно было совершить жертвоприношение, чтобы дух владельца не вздумал меня преследовать.

Мы спустились вниз и начали затаскивать бревно в сарай, когда Хельги внезапно вскрикнул. Я бросился за топором, одновременно пытаясь рассмотреть, что привлекло его внимание. Тогда мы еще не знали кровной мести, но ведь изгои существовали всегда.