Нет, теперь у меня нет этого ножа. И ты узнаешь почему. Очень жаль, конечно, нож был просто отменный, хоть и небольшой.

– Чем ты занимался, прежде чем стрелы войны прилетели в твою землю? – спросил Хельги. – Был купцом?

– Нет, – ответил Джеральд, – я был… инженером… да. Я изучал то, что должен делать инженер. Это такой человек, который строит и создает вещи: мосты, дороги, разные инструменты… И не просто как обычный ремесленник. Поэтому я считаю, что мои знания очень здесь пригодятся, – я видел лихорадочный блеск в его глазах. – Дайте мне время, и я стану королем!

– У нас в Исландии нет королей, – проворчал я. – Наши предки прибыли сюда, чтобы держаться подальше от королей. Теперь мы собираемся вместе, чтобы решать споры и принимать новые законы, но каждый мужчина должен нести полную ответственность за возмещение причиненного ущерба.

– Ну а если нарушитель не захочет подчиняться? – спросил он.

– Тогда на его голову падет кровная месть, – сказал Хельги и начал с блеском в глазах вспоминать некоторые убийства, произошедшие в последнее время. Джеральд выглядел несчастным и положил руку на свой пистолет. Именно так он называл свою плюющуюся огнем дубинку.

– У тебя богатая одежда, – с нежностью сказала Торгунна. – У твоих родных, наверное, много акров земли.

– Нет, – сказал он, – наш… наш король дает каждому мужчине в армии такие одежды. А у моей семьи нет земли, мы снимали квартиру в здании, где также проживают многие другие семьи.

У меня самого немного денег, но мне показалось, что он не был честен, безземельный человек, сидящий со мной на помосте как вождь. Торгунна смогла скрыть мою раздражительность, сказав:

– Ты потом обзаведешься фермой.

Когда стемнело, мы отправились к алтарю. Карлы развели перед ним огонь, и когда я открыл дверь, то увидел, что деревянный Один чуть наклонился вперед. Джеральд прошептал моей дочери, что резьба по дереву была довольно неуклюжей, а так как Одина вырезал мой отец, то я еще больше разозлился на гостя. Некоторые люди ничего не понимают в искусстве.

Тем не менее я разрешил ему помочь мне подвести лошадь к каменному алтарю. Я взял в руки чашу для крови и сказал ему, что он может умертвить животное. Он вытащил свой пистолет, приставил один конец к уху лошади и сжал палец. Раздался хлопок, животное задрожало и упало. В черепе виднелось отверстие. Это никчемное оружие лишило нас лошадиных мозгов! Я уловил острый и горький запах, который иногда можно почувствовать неподалеку от вулкана. Однако от неожиданности мы подпрыгнули, женщины закричали, а Джеральд выглядел довольным. Я овладел собой и исполнил жертвоприношение, как было необходимо. Джеральду не понравилось, когда я кропил его кровью, но это понятно – он ведь был христианином. И он едва притронулся к супу и мясу.

Потом Хельги расспрашивал его о пистолете, и тот сказал, что человека можно убить на расстоянии выстрела из лука, однако в этом нет никакого колдовства – только некоторые обычные вещи и приемы, о которых мы еще не знаем. Поскольку я слышал о греческом огне, то поверил ему. Позже я узнал, что пистолет может быть весьма полезен в битве, однако тогда он показался мне бесполезной тратой железа и месяцев работы кузнеца.

Я больше переживал из-за самого Джеральда.

А следующим утром я узнал, что он рассказывает Торгунне всякие глупые небылицы о своей родине: дома высокие, как горы, повозки, способные ехать или даже лететь без лошадей. Он сказал, что в его городе живет восемь или десять тысяч умножить на тысячу человек, а сам город называется Нью-Йорвиком или как-то так. Мне, как и любому другому, интересно послушать всякие завиральные небылицы, но это уже было слишком, поэтому я грубо сказал ему, чтобы он помог мне поймать разбежавшийся скот.

После того как мы целый день бродили по холмам, я хорошо понял, что Джеральд едва ли сможет отличить морду коровы от ее крупа. Мы практически поймали беглянок, когда он как дурак перебежал им дорогу, они ринулись в обратную сторону, и пришлось начинать все сызнова. Я спросил его как мог учтиво, умеет ли он доить, стричь, косить или молотить, и он сказал, что нет, так как никогда не жил на ферме.

– Очень жаль, – заметил я. – Потому что в Исландии все умеют это делать, кроме изгоев.

После моих слов он покраснел.

– Есть много другого, чем я мог бы заняться, – ответил он. – Дайте мне инструменты, и я покажу вам, как работать с металлом.

Это мне очень понравилось, так как, если честно, никто из моих домочадцев не был одаренным кузнецом.

– Это очень почетное занятие, – сказал я, – и ты можешь нам здорово помочь. У меня есть сломанный меч и несколько погнутых наконечников копий, которые нужно поправить. А также неплохо было бы подковать всех лошадей.

Однако его признание, что он понятия не имеет, как приладить подкову, встревожило меня еще больше.

Вот так беседуя, мы вернулись домой, где нас уже ждала Торгунна.

– Ты не должен так обращаться с гостем, отец! – сказала она. – Заставляешь его работать, как карла!

Джеральд улыбнулся.

– Я хочу работать, – сказал он. – Мне нужно какое-то дело… чтобы начать новую жизнь. Кроме того, нужно отблагодарить вас за вашу доброту.

Это несколько растрогало меня, и я сказал, что он не виноват в том, что в Соединенных Штатах другие обычаи. С утра он сможет начать работу в кузне, и я буду платить ему, однако с ним будут обращаться как с равным, так как все ремесленники являются очень уважаемыми людьми. Прислуга начала смотреть на него с черной завистью.

Тем вечером он забавлял нас рассказами о своем доме: правдивы они были или нет, но слушать было очень интересно. Однако он так и не сумел сложить хотя бы две стихотворные строчки. Должно быть, люди в этих Соединенных Штатах были странными и делали все наоборот. Он сказал, что его обязанности в армии состояли в поддержании порядка и дисциплины. Хельги же сказал, что мы о таком слыхом не слыхивали и, должно быть, Джеральд был храбрым человеком, которому приходилось оскорблять стольких воинов. Однако странник ответил, что люди подчинялись ему из-за страха перед королем. Когда он заявил, что срок службы в Соединенных Штатах всего-то два года и что людей могли призвать на войну даже во время уборки урожая, я заметил, как ему повезло, что он убрался из страны с таким безжалостным и всевластным королем.

– Нет, – с тоской возразил он, – мы – свободные люди, которые могут говорить все, что думают.

– Но, похоже, вы там не можете делать то, что пожелаете, – заметил Хельги.

– Да, – ответил он, – мы не можем убить человека из-за того только, что он нас оскорбил.

– Даже если он убил твоего родича? – спросил Хельги.

– Нет. Король мстит за все обиды от нашего имени.

Я поперхнулся.

– Небылицы твои хороши, – сказал я, – но вот здесь вышла промашка. Как король может знать обо всех убийствах, а уж тем более мстить за них? У него тогда не хватит времени даже зачать наследника!