Мы слушали его в полной тишине. Только где-то за нашими спинами мой ребенок о чем-то переговаривался с Враном.

— Я говорю это, чтобы вы поняли: любая попытка бездумно использовать здесь силу стихий или аэтер закончится гибелью миров. Гарай спутал все планы. Он должен был выступить ведуном в обряде. Мне казалось, я сумел договориться с ним и загладить все обиды. Но жажда могущества оказалась в нем сильнее разума. Он похитил и отравил мальчика, чтобы вынудить вас ему помогать. Ты сама, — Гаттар указал на меня, — излечить дитя не сможешь. Яд — не рана. Силы его стихий просто не найдут, что лечить, даже если ты отдашь ему всю свою аэтер. Впрочем, ты и этого не сможешь сделать, ибо силой учатся управлять веками.

Гаттар замолчал, глядя на меня так, будто ожидал возражений, но я была настолько оглушена информацией, что просто кивнула.

— Почему мы должны тебе верить? — негромко спросил Миролюб.

— Потому что мы с вами хотим одного — спасти мир. Мир вправду гибнет, потому что у меня больше нет сил сдерживать аэтер в камне. С тех пор как Харим предал меня и парная стихия от меня отвернулась, стало еще тяжелее. Если мы не проведем обряд, все погибнет. Века назад мы с Даримом придумали этот план, еще годы у меня ушли на то, чтобы убедить остальных. Вот только Сумиран всегда играл лишь за себя. Он и Альтар уже должны были прибыть сюда для обряда. И где они? Вы их видите? — Гаттар развел руками.

— Сумиран отправил нас на другой остров, — подал голос Алвар, и Гаттар усмехнулся.

— Сумиран решил всех переиграть. Он безумен! Ему не нужно спасение мира, он не верит в его гибель. Огонь не умеет созидать. Живя с ним столь долго, Сумиран совсем перестал чувствовать жизнь, верить в нее. Он не собирался появляться в обряде. Он отправил сюда тебя и своих людей. Соглядатаями. Доверие, мальчик, это то, что в конце концов переламывает тебе хребет. Вы ведь верите ему, да? — обратился Гаттар к Альгидрасу и Миролюбу, указывая на Алвара. — Верите ушам и глазам Сумирана, рукам Сумирана, карающему мечу Сумирана…

Мы все повернулись к Алвару. Он глядел прямо перед собой, и по его виску катилась капля пота.

— Алвар? — позвала я, а Альгидрас шагнул к нему, чтобы коснуться его руки, но Алвар отшатнулся.

— Нет! — отрезал он, и Альгидрас отступил назад, вглядываясь в лицо Алвара.

Гаттар махнул рукой, словно говоря, что на Алвара даже не стоит тратить время.

— Мы не можем больше ждать. Гарай обманул меня. Он, глупец, решил отравить мальчонку, чтобы ты отдала ему свои силы. Я думал, что помешал ему, но он все же почти достиг своей цели. Его святыня — аэтер и вода. Я видел, как аэтер, направляемая им, указала тебе подойти к нему и едва не помогла ему забрать твои силы. Счастье, что ты оказалась мудрее и сильнее. Сейчас у нас два пути: ждать Сумирана и Альтара, надеясь, что мир не погибнет раньше, или же провести обряд самим. Если ждать, мальчик погибнет, — Гаттар посмотрел мне в глаза. — Ты почувствуешь ложь, девочка, поэтому я не стану говорить, что буду горевать о жизни твоего сына. Жизнь — это всего лишь жизнь. Но я не хочу гибели мира, поэтому готов войти в обряд, не дожидаясь тех, кто все равно не придет.

Я растерянно оглянулась на Альгидраса.

— А что насчет нового тела для тебя? — спросил Миролюб, и Гаттар неожиданно расхохотался. В безмолвном мире это прозвучало особенно громко.

— Ох, Сумиран… Он мастер рассказывать сказки для глупцов, Миролюб. От другого бы ожидал, но чтобы ты поверил в это?..

В этот момент я вспомнила обо всех наших сомнениях, относительно возможности переноса сущности из одного тела в другое и всерьез удивилась, как мы могли поверить в подобное. Но тогда получается…

— Ты уже пытался сделать это со мной! — жестко произнес Миролюб.

— Дева показала тебе это? Порой она показывает всякие небылицы. Я тоже их вижу. Но это не то, что было, Миролюб. Это твой страх и твоя ненависть породили те картинки.

— Дева не может навеять, лишь показать, — хрипло произнес Алвар.

Он выглядел бледным и больным.

— Ты больше знаешь о Деве, мальчик Сумирана? — насмешливо спросил Гаттар и, не дожидаясь ответа, повернулся к Миролюбу: — Сумиран и Альтар отказались от общего плана. Сумиран веками то губил детей в своем монастыре, так что у нас никак не получалось собрать нужную четверку, то кричал о пророчествах Альтара. А пророчества — те же сказки, оправдания для слабых духом. Мол, время еще не пришло, мир еще не гибнет. Но для меня годы век за веком проходят в борьбе с аэтер. И я бы не пожелал того никому. Мне стало легче, когда частью силы аэтер стал управлять Гарай, но ненамного – это озеро гораздо более легкая ноша, чем моя Святыня. Силы мои не безграничны. Однажды я все-таки убедил Харима войти в обряд, чтобы еще чуть ослабить Деву. Но нужен был новый носитель. Эти благовония, — Гаттар махнул рукой в сторону пещеры, — влекут того, в ком живут стихии. И если женщина, что их носит, сможет зачать, то сила стихий пойдет на зов аэтер и войдет в дитя. Так появляется дитя с силой. Эту силу в нем можно пестовать или же подавлять. Я твою подавлял, Миролюб, ибо хотел, чтобы ты, войдя в обряд, получил ее в полной мере вместе с силой Харима и аэтер. Равных тебе поистине не было бы. И все бы так и случилось, если бы не трусость Харима. Я выступил добровольной жертвой, я отдал свою силу, мы оба призвали Деву, ибо она хранит наши парные святыни, но Харим испугался. Мы поссорились. Я отказался разорвать обряд и продолжал держать тебя за руку. Тогда он отсек тебе руку.

Миролюб прищурился, разглядывая Гаттара.

— Чего ты хочешь сейчас? — спросил Альгидрас, и Гаттар повернулся к нему.

— Тебе знаком этот обряд, мальчик. Но мы пустим его в обратную строну. Я вновь выступлю добровольной жертвой. Здесь Гарай нам даже невольно помог, отравив твоего сына. Для того, чтобы выжить, ему понадобится очень много жизненной силы. Девочка ранит меня, и аэтер Девы, как бы ни хотела обратного, пойдет сперва на зов гибнущего носителя стихии, а потом мы направим ее в ребенка. Это уменьшит силу, которая дойдет до мальчика, ибо со всей ему не совладать. И, коль все у нас получится, мальчик станет равным богам, — усмехнулся Гаттар. — Заполучит все стихии разом.

— А если не получится? — сглотнув, спросила я в то время, как в голове звенело: «Девочка ранит меня». Живого человека?!

— А если не получится, мы всего лишь умрем, — пожал плечами Гаттар, и мне показалось, что я уже слышала сегодня эти слова. — Не бойся, девочка, это не страшно. Я помогу тебе ранить меня. Ты просто подержишь в ране ритуальный кинжал. Без тебя не обойтись. Именно ты должна будешь направить силу из меня в сына. Просто думай о нем, люби его.

— Зачем это тебе? — спросил Альгидрас.

— Медли дольше, и твоя глупость обернется смертью твоего сына. Если мы не проведем обряд, мир погибнет. Может быть, не сегодня, а через год, но твой сын этого уже не увидит.

Я обхватила себя за плечи, не понимая, что делать. В словах Гаттара было разумное зерно. Здесь не было плана захвата мира посредством переселения разума, не было кучи противоречивых фактов, а главное, в нем не было смертей. А еще получалось, что Павел Николаевич был с ним на одной стороне. И кто бы мне что ни говорил, от него я не видела ничего плохого. Но только это разом перечеркивало все, во что мы верили до сих пор.