1 августа 2001 года Комитет заместителей – команда национальной безопасности второго эшелона – решил, что для ЦРУ было бы вполне легально убить бен Ладена с помощью беспилотного «Предейтора», в качестве акта национальной самообороны. Но агентство натолкнулось на еще большее количество вопросов. Кто за это заплатит? Кто оснастит и вооружит такой самолет? Кто выполнит роль авиадиспетчера? Кто выступит в качестве пилота и стрелка-ракетчика? Все это приводило в бешенство короля антитеррора Кларка. «Либо «Аль-Каида» – это все-таки серьезная угроза, с которой надо считаться и которая заслуживает ответных мер, либо нет, – кипятился он. – Руководство ЦРУ должно наконец определиться, что же это такое, и прекратить свою непонятную мышиную возню».

Агентство так и не ответило на вопрос, поставленный президентом Бушем: может ли быть предпринято нападение на Соединенные Штаты? 6 августа ежедневное президентское резюме начиналось с заголовка «Бен Ладен полон решимости нанести удар по США». Предупреждение под заголовком являлось, по сути, давно устаревшим. Самые свежие сведения, которые приводились в нем, датировались еще 1999 годом. Это была скорее историческая справка, а не сводка горячих новостей. Таким образом, президент продолжил пятинедельный отпуск, расслабляясь на своем ранчо в Кроуфорде.

Длительные каникулы Белого дома закончились во вторник, 4 сентября, когда команда национальной безопасности администрации Буша, Комитет руководителей, собралась для первого совместного заседания, которое она когда-либо проводила по по воду угроз со стороны бен Ладена и «Аль-Каиды». Тем же утром Кларк в отчаянном письме Кондолизе Райс просил советника по национальной безопасности представить себе сотни американцев, гибнущих во время очередной атаки террористов. Он сказал, что агентство превратилось в «холостой снаряд», поскольку в стремлении остановить бен Ладена фактически полагается на иностранные правительства, оставляя Соединенные Штаты перед «угрозой мощной атаки». Он умолял ее дать ЦРУ возможность действовать.

Разведка терпит неудачу, потому что в ее основе лежит человеческий фактор и все завязано на умении одного человека корректно воспринимать мысль другого. Гарретт Джоунс, шеф отделения ЦРУ во время зловещей американской экспедиции в Сомали, выразился достаточно прямо: «Будут провалы, ошибки, неразбериха и оплошности… И при этом каждый надеется, что они не окажутся фатальными».

События 11 сентября стали катастрофическим провалом, который Тенет предсказал за три года до этого. Это был «системный провал» американского правительства – Белого дома, Совета национальной безопасности, ФБР, Федерального управления авиации, Службы иммиграции и натурализации, комитетов конгресса по разведке. Это был провал стратегии и дипломатии. Это был провал репортеров, которые освещали деятельность правительства, стремясь понять и передать царящую здесь неразбериху своим читателям. Но, прежде всего, это был провал в понимании своего противника. Это был новый Перл-Харбор, который ЦРУ должно было предотвратить…

Тенет и его шеф по антитеррору Кофер Блэк в субботу, 15 сентября, прибыли в Кемп-Дэвид. Здесь они изложили план отправки офицеров ЦРУ в Афганистан, где те должны были организовать активное сотрудничество с местными командирами против «Аль-Каиды». Директор возвратился в штаб-квартиру поздно вечером в воскресенье и объявил своим подчиненным: «Мы в состоянии войны».

Агентство, по словам Дика Чейни, тем утром перешло на «темную сторону». В понедельник, 17 сентября, президент Буш выпустил четырнадцатистраничную секретную директиву, адресованную лично Тенету и ЦРУ. В ней он приказывал агентству вести охоту, захватывать в плен, арестовывать, заключать в тюрьму и допрашивать подозреваемых в терактах по всему миру. Директива не устанавливала никаких границ для деятельности агентства. Это была фактическая санкция на создание системы секретных тюрем, где штатные офицеры ЦРУ и контрактники, в числе прочих методов воздействия, активно применяли пытки. Один из контрактников ЦРУ был признан виновным в избиении до смерти афганского военнопленного. Это была уже не гражданская разведывательная служба в рамках демократического общества. Но зато стало ясно, чего теперь Белый дом хочет от ЦРУ.

У ведомства уже имелся опыт управления секретными центрами для проведения допросов. Начиная с 1950 года подобные тюрьмы существовали в Германии, Японии и Панаме. А с 1967 года, под прикрытием плана «Феникс» во Вьетнаме, ЦРУ активно участвовало в пытках военнопленных. Его сотрудники и раньше занимались похищением подозреваемых террористов и убийц. Одной из наиболее удачных была операция по захвату в 1997 году Мира Амаля Канси, убийцы двух офицеров ЦРУ.

Но Буш предоставил агентству новые и совершенно необычные полномочия: право передавать похищенных подозреваемых иностранным службам безопасности для допроса и пыток и опираться на признания, которые те из них выбивали. Как автор книги написал в «Нью-Йорк таймс» 7 октября 2001 года: «Американской разведке, вероятно, придется воспользоваться своими связями с наиболее жесткими иностранными спецслужбами в мире – людьми, которые выглядят, думают и действуют как те же террористы. Если кто-нибудь и соберется допросить подозреваемого в одном из подвалов Каира или Кветты, то это окажется непременно египтянин или пакистанский офицер. Американская разведка потом просто заберет у них полученные сведения, не слишком обременяя себя необходимыми юридическими процедурами».

По приказу Буша ЦРУ стало быстро превращаться в глобальную военную полицию. Сотни подозреваемых в участии или соучастии в терактах 11 сентября направлялись в секретные тюрьмы в Афганистане, Таиланде, Польше, а также в американскую военную тюрьму в Гуантанамо на Кубе. Сотни других узников были переданы для проведения допросов разведывательным службам в Египте, Пакистане, Иордании и Сирии.

Итак, вызов был сделан. «Наша война с террором начинается с «Аль-Каиды», но на этом она отнюдь не заканчивается, – заявил Буш в обращении к нации на объединенной сессии конгресса 20 сентября. – Она не закончится до тех пор, пока каждая террористическая группа на планете не будет обнаружена, остановлена и уничтожена».

Велась война и внутри страны, и ЦРУ тоже принимало в ней участие. После событий 11 сентября Джеймс Монье Саймон-младший, заместитель директора Центральной разведки, был назначен ответственным от сообщества разведки за безопасность страны. Он отправился в Белый дом на встречу с генеральным прокурором Джоном Эшкрофтом. Предметом беседы стало создание для американцев карт национальной принадлежности. «Что на ней должно быть? Ну, допустим, отпечаток большого пальца, – сказал Саймон. – Полезно было бы иметь группу крови, а также снимок сетчатки глаза. Хорошо бы еще сделать специальный снимок лица, чтобы можно было его распознать в толпе, даже если человек попытался бы изменить внешность, замаскироваться. Возможно, понадобится образец голоса, потому что на подходе такие технологии, с помощью которых можно отличить конкретный голос от любого другого голоса во всех сотовых телефонах в мире, ведь этот голос уникален. Фактически нам хотелось бы иметь на такой карте и образец ДНК на тот случай, если с человеком произойдет трагедия, мы сможем опознать тело. И между прочим, нам хотелось бы, чтобы встроенный чип сообщил, где находится карта в данный момент. Чтобы в случае крайней необходимости мы смогли бы отыскать обладателя этой карты. Потом нас осенило, что если мы так сделаем, то человек может просто выбросить свою карту. Поэтому лучше постараться зашить чип куда-нибудь внутрь организма – скажем, в кровоток».