Между тем в дом толпой валили женщины: некоторые хотелиузнать свою судьбу, другие желали в спокойной обстановке погрузиться вредчайший по гнусности разгул. Благодаря принимаемым нами мерам мы моглипредоставить ненасытным нашим посетительницам любое количество мальчиков идевочек и Гарантировали абсолютную тайну. Мы оказывали услуги молодым парочкам,которым чинили препятствия родители и которые приходили искать у нас приют. Внаших скупо освещенных будуарах заключались временные союзы на одну ночь, когдамужчины не видели лиц женщин, с которыми развлекались: отцам мы подкладывали ихдочерей, братьям — сестер, священникам — их прихожанок.

Однажды ко мне пришли две женщины двадцати и двадцати пятилет, обе очаровательные в высшей степени и обе, воспылав ко мне страстью,просили меня внести в их игры порядок и участвовать в них. После ужина мы леглив постель; их мания заключалась в том, что они сосали мне язык и вагину. Онисменяли друг друга в таком стремительном темпе, что я не успевала сообразить,которая из них минуту назад целовала меня в рот, а которая ласкала влагалище. Впродолжение этой сладострастной карусели я непрестанно ласкала их обеимируками, иногда брала искусственный орган и по очереди прочищала им обаотверстия, и скажу откровенно, что я не встречала женщин, более похотливых,нежели эта парочка. Трудно представить себе, какие они придумывали трюки, какиенеслыханные вещи говорили во время этих бешеных утех. Я помню, как одна из нихнастолько потеряла рассудок, что порывалась бежать и отдаться больнымсифилисом, которые содержались в госпитале неподалеку от моего дома.

Может быть, читатели смогут объяснить мне, что происходит вголове представительниц моего пола, а мне это не под силу. Я могу толькодобавить, что Природа бесконечно благосклоннее относится к лесбиянкам, нежелико всем прочим женщинам; одаряя их более богатым, более гибким воображением,она дает им безграничные средства испытывать наслаждение[122].

Еще одним запомнившимся приключением была прогулка, которуюя совершила в компании четверых венецианок.

Они дождались ветреного дня и посадили меня в гондолу, когдав небе сверкали молнии. Пока мы отплыли на некоторое расстояние в открытоеморе, разразился настоящий шторм и загрохотал гром.

— Вот теперь, — заявили мои шаловливыеспутницы, — будем ласкать друг друга и бурными извержениями покажем нашепрезрение к ярости моря.

В следующий момент они прыгнули на меня как четверкаобезумевших Мессалин. Разумеется, я достойно ответила на их ласки; возбужденнаятаким проявлением чувств, я присоединилась к их хору, поносившему последнимисловами химеричного Бога, который, как говорят, порождает их. Между тем гремелгром, все небо полосовали молнии; гондола наша болталась, как щепка, на ревущихволнах, а мы богохульствовали, мы извергались и бросали вызов Природе, котораявзъярилась на все сущее и благословляла только наши удовольствия.

Одна очень хорошенькая женщина пригласила меня на обед всвой дворец. Мне пришлось на ее глазах возбуждать ее пятнадцатилетнего сынка,после чего в его присутствии мы ласкали друг друга. Потом она позвала дочь,которая была на год младше брата, и велела мне возбуждать девочку, пока сынсодомировал свою мать. Затем она держала дочь, подставив ее зад содомистскомунатиску сына; в продолжение этой процедуры я облизывала девочке вагину, а матьязыком ласкала анус содомита. Пожалуй, никогда прежде я не встречалась с болеехладнокровной и умной развратницей. Узнав о том, что мы торгуем ядами, онапопросила доставить ей целый набор наших снадобий. Я поинтересовалась, уж несобирается ли она угостить ими очаровательные создания, которыми мы только чтонаслаждались.

— А почему бы и нет? — ответила она. — Если ябросаюсь в море порока, меня ничто не может остановить.

— Вы — прелесть, — заметила я, целуя ее вгубы, — ведь в таких случаях чем больше запретов мы попираем, тем сильнееизвергается наше семя.

— Значит мое извержение будет неистовым, —улыбнулась она, — ибо преграды и запреты мне неведомы.

Шесть месяцев спустя она осталась без мужа, без родителей ибез детей.

Как-то раз за мной послал член Совета Десяти Венецианскойреспублики, которому потребовалась женщина обслуживать его сына в то время,пока он его содомировал.

Другой вельможа, также заседавший в этом высоком Совете,потребовал, чтобы я забавлялась с его сестрой, перезрелой и уродливой самкой;сам он содомировал ее, потом совершил содомию со мной, и в завершение яполучила сотню ударов бичом от его сестры.

Короче говоря, не существует на свете таких сладострастных имерзких способов удовлетворить похоть, которыми бы мы с Дюран не предавались срассвета до ночи; не проходило и дня без того, чтобы наш промысел —проституция, сводничество, предсказания судьбы и отравления — не приносили намтысячу цехинов, а то и того больше.

Нас уважали, нами восхищались, нашего общества искали самыеблагородные распутники мужского и женского пола города Венеции, и мы, безвсякого преувеличения, вели самую блаженную и самую роскошную и беззаботнуюжизнь, когда ужасный поворот судьбы разлучил нас и лишил меня любезной моейДюран, и за один день я потеряла все свое состояние, которое привезла вВенецию, и все, что заработала там.

Наказанием, обрушившимся на Дюран, судьба выразила своюнетерпимость к той же самой слабости, за которую я заплатила сполна много леттому назад. Как вы помните, моя ошибка, повлекшая за собой вынужденный отъездиз Парижа, заключалась в том, что я проявила нерешительность и не довела своезлодейство до высшей степени. Такая же участь постигла мою подругу, и стольжестокие уроки лишний раз доказывают, что если вы ступили на путь порока,опаснее всего — бросить взгляд в сторону отвергнутой добродетели или обнаружитьнедостаток твердости, необходимой для того, чтобы перейти последние рубежи;дело в том, что Дюран не хватило не воли, а храбрости, и если несчастнаяпотерпела поражение, причиной тому стал не недостаток амбиции, а элементарнаятрусость.

Однажды утром Дюран вызвали трое верховных инквизиторовРеспублики и, взяв с нее обещание хранить тайну, сообщили ей, что им нужнапомощь в уничтожении очень многочисленной партии, образовавшейся в городе.

— К сожалению, дела зашли так далеко, — сказалией, — что о законных средствах говорить не приходится, яд — единственное,что нам осталось применить. Как вам известно, вы три года пользовались нашейснисходительностью, мы позволяли вам в мире и спокойствии наслаждаться плодамисвоих преступлений, и сегодня в знак благодарности вы должны помочь намнаказать наших противников самым жестоким образом. Сумеете ли вы распространитьчуму в городе и в то же время уберечь от нее лиц, которых мы вам укажем?