Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От ужина я отказался, а от разговора, пожалуй, не стал бы. Но стоило и честь знать. Умотавшегося Дари, минут десять возбужденно носившегося по дому, Рада уже увела спать. Выпив бокал горячего травяного настоя, заменявшего тут чай, и я ушел в отведенную комнату. Наверное, тоже местный ритуал – глоток чая с хозяевами. Культура, имитирующая патриархальность, очень трепетно относится к обычаям, мы это когда-то с дедом разбирали…
На душ не оставалось сил, я разделся и забрался в постель. В открытом окне пылали звезды.
Интересно, какая здесь экономика? Вряд ли «коммунизм» геометров – там, при всеобщей сытости, люди обходились комнатами-кельями. Видимо, что-то более реальное, как на планете зеленых… Сколько здесь стоит такой дом?
Смог бы я найти здесь занятие по душе и приобрести подобное жилище? Или вначале надо сотню лет повоевать за Хрустальный Альянс… ладно, Хрустальный распался, повоюем за Стеклянный, Оловянный или Деревянный… а потом можно и наслаждаться покоем?
Петр, ты неадекватен.
Кажется, постижение сказалось на куалькуа не лучшим образом. Он принялся контролировать мои мысли.
– Уймись.
Петр, ты забываешь, зачем ты в этом мире.
– Куалькуа, ты боишься, что я плюну на все и останусь здесь жить?
Симбионт молчал.
– Не бойся, – глядя в окно, сказал я. Ночной ветерок трепал край прозрачной, как тюль, занавески. – Не останусь. Я помню, кто я. Я помню Землю.
Земля – прекрасная планета, – вдруг изрек куалькуа. – Она имеет массу мест, не уступающих по красоте и удобству проживания данному миру.
Я засмеялся.
– Путеводитель фигов… Брось. Я не останусь здесь. Кэлос, наверное, заслужил эти леса, красавицу жену, путешествия с сыном, уютный дом. А я – нет. Мне тут хорошо… очень хорошо. Но это словно заглядываешь в будущее – и думаешь: здорово будет сидеть у камина и греть старые кости… А у них и старости-то нет, куалькуа.
Петр, ты недооцениваешь серьезность ситуации.
– О чем ты?
Вспомни первое вхождение во Врата.
– Ну?
Ты был на взводе. Переполнен агрессией и жаждой действия. Ты ее получил.
– Брось… – Я уткнулся лицом в подушку. – Не хотел я жечь чужие истребители и драться с метаморфами…
Оказывается, куалькуа умеет молчать укоризненно…
– Мне так кажется, – добавил я.
Вспомни второе прохождение Врат.
– Вот чего не помню… Я умирал, куалькуа. Просто умирал. Я теперь знаю, как это бывает…
Петр, ты вторично попал в мир, который отвечает твоим желаниям. Тебе хотелось покоя. Никаких врагов. Никаких схваток. Чья-то забота, чья-то жизнь, которой можно тихонько позавидовать. Передышка. Тебе ее дали.
Сон мгновенно слетел. Я лежал, пытаясь вспомнить то, что никак не хотело вспоминаться. О чем я думал, умирая? Да ни о чем… тоска и боль да отчаянная бравада – победил…
– Меня ведут, куалькуа? Подсовывают миры-обманки?
Симбионт молчал.
– Да говори же! Ты ведь все-таки куда умнее меня! Эй, сверхразум! Это тебе не Сильным расам прислуживать!
Надеюсь. Надеюсь, что тебя изучают.
– Так, прекрасно. Альтернатива?
Тебе служат. Подчиняются.
– Боишься, что моя раса – потенциальные хозяева? – прошептал я. – Куалькуа… а ты глуп. Тебе самому – интересно происходящее?
Меня радует любая информация. Меня тревожит то, что я не контролирую ситуацию.
– А может быть, тебе этого хотелось? – мстительно спросил я. – Ты сотни лет был сторонним наблюдателем. Тут тебя водят за нос. Может быть, это приятно тебе?
Интересно, есть ли подсознание у куалькуа?
И это возможно. Петр, я анализировал генетический код всех, с кем ты соприкасался. Снег, Галис, Кэлос, Дари.
– Я знаю результат, – сказал я. – Они все – люди.
Или вы все – Тень. Спокойной ночи, человек Петр.
– Спокойной ночи… хоть ты и не спишь. Скажи, что происходит дома?
Куалькуа помедлил. Ему нелегко давались отказы от собственных принципов.
Сильные знают о существовании геометров. Информация распространилась. Красно-фиолетовая эскадра алари под конвоем торпп двигается к Сердцу Миров.
– Что это такое?
Люди называют эту планету Цитаделью. Там собирается совет Сильных рас. Они напуганы, Петр. Более того – они уже знают о тебе. О том, что ты был с разведывательной миссией у геометров, а сейчас находишься в Тени.
Час от часу не легче.
– Теперь можешь не волноваться… что я расслаблюсь. Сильные приняли какое-то решение?
Нет. Через двое земных суток ожидается доклад командующего алари. После этого будет принято решение.
– А о тебе Сильные знают?
Куалькуа издал смешок.
Меня не принимают всерьез.
Хорошо быть маленьким и послушным. Или хотя бы казаться таким.
– Спокойной ночи, – сказал я. – И… если можешь – усыпи меня. Цианиды ты вырабатывать умеешь, справишься и со снотворным. Валяй. Иначе я вообще не усну.
Не обязательно использовать химию…
Лучший в мире доктор – куалькуа. Бесспорная истина. Я открыл глаза и обнаружил, что за окном светит солнце. Выспался я прекрасно и жаждал пищи и действий.
– Спасибо, – буркнул я.
Привычка отвечать куалькуа вслух оказалась неискоренимой. Может, я таким образом пытаюсь создать иллюзию независимости? Вроде как мои мысли в неприкосновенности, пока вслух не говорю, куалькуа не слышит…
Прибрав постель, я походил по комнате, уже привычно оценивая вещи. Быт – лучшая визитная карточка культуры. Так и на Земле – маленькие, бедные русские квартиры с непременным атрибутом – книжными полками, американские особняки с безупречными интерьерами, роскошной техникой и стопкой комиксов как полноценным суррогатом культуры. Так и у геометров – здоровый казарменный аскетизм. И на планете зеленых – удобное мысленное управление, комфортабельные кровати, спортивно-музыкальная дребедень по телевидению.
А здесь меня порадовали две вещи. Во-первых – управление всей техникой, пусть и незнакомой, было реализовано по-земному – кнопки и сенсорные панели. Я обнаружил что-то очень напоминающее музыкальный центр и даже ухитрился его включить. Еще бы понять, куда и как вставляются угольно-черные диски с записями, тогда удалось бы послушать местную музыку.
Второй, и даже более радостной находкой оказались книги. Настоящие, бумажные. Строгие обложки, внутри – чуть-чуть иллюстраций и текст. Читать было непривычно – я понимал письменность, и вязь букв, немного напоминающая арабскую, послушно складывалась в слова. И все же это вызывало неприятное, почти физическое ощущение дискомфорта. Втиснутые в мозг знания бунтовали, они еще не прижились. Я видел затейливый черный узор, мысленно проговаривал чужие, слишком резкие звуки, а уже потом понимал смысл прочитанного. И все же оторваться от книг удалось с трудом. Окажись под темным стеклом книжного шкафа хоть одна энциклопедия – я бы тут и поселился. Но вся сотня без малого книг была беллетристикой. Я старательно вчитывался в томик за томиком и откладывал их, все более недоумевая.