– Вот-вот… Надо усердно трудиться над тем, – говорю я, – чтобы укротить бег собственной плоти и создать в себе тишину и покой…

– Ты говоришь, как какой-то философ.

– Я и есть философ.

– А мне по душе, когда ты стреляешь из рогатки в попытке сбить с дерева созревшее яблоко, не повредив его кожицы. Особенно мне нравится, – говорит она, – когда ты споришь с дельфинами о преимуществах Моцарта перед Вагнером.

– Они умнее людей.

– Но как с ними можно спорить?

– Они умнее людей…

Юля не отступает:

– А вчера ты говорил, что в результате глобального потепления Альпы лишатся трети горнолыжных курортов.

– Во всяком случае, здесь, – говорю я, – вот на этом самом месте, где мы стоим, через десять-пятнадцать лет будет глубоководное озеро.

– Живописное озеро у подножья Альп!..

– Да, – соглашаюсь я, – сначала озеро, а потом и потоп… Если они откажутся от строительства Пирамиды.

Мой скепсис непобедим.

– А знаешь, – говорит Юля, – если бы люди находились в равновесии с природой, то их, как и других, аналогичных по массе и весу животных, сегодня жило бы на Земле всего сто тысяч человек. Ты это знал?

– Вот они и жили бы в Пирамиде! – говорю я.

Юля молчит. Затем:

– Значит, Земле тяжело нести груз семи миллиардов?

– Ты сказала, – говорю я.

– В прошлую пятницу, 25 сентября, – говорит Юля, – Global Footprint Network сообщила, что наступил Earth Overshoot Day – день, когда человечество, израсходовав возобновляемые ресурсы, имеющиеся в его распоряжении, стало поглощать ресурсы, предназначенные для будущих поколений.

– Ну вот, – говорю я.

– Что «Ну, вот»? Человечество стало особенно прожорливым за последние десятилетия. В настоящее время мы расходуем на 40 % больше того, что Земля может произвести. И если рост потребления не прекратится, то уже в 2050 году придется искать планету-близнец, чтобы использовать ее как сырьевой придаток.

– Ну вот, – повторяю я, – нам без Пирамиды…

– Я так и знала, что ты так ответишь!

– Ну вот…

Юля молчит и уже через минуту меняет тему:

– Ты мне так и не ответил: мы приглашены на церемонию вступления на престол принца Альберта? – спрашивает Юля.

– Там будет очень узкий круг.

– И Аня будет?

Что ей ответить? И думаю о том, что завтра уже Новый год! Как летит время!

– И Аня там будет? – снова спрашивает Юля.

Аня! Если бы Аня… Что я могу на это ответить?

– Нет, – говорю я уверенно, – Ани не будет.

Если бы Аня могла там быть!..

– Мы, наконец, едем ужинать? Ты ей звонил?

– Непременно, – говорю я, – а как же!..

И вручаю ей маленький пистолет.

– Что это?

– Новогодний подарок.

Итак, прогонка с геномом кузнеца прошла успешно! Все обновленные яйцеклетки с его геномом мы заморозили, а недельные зародыши пустили на банк стволовых клеток. Мы не имели права рисковать Эйнштейном, Леонардо да Винчи или тем же Лениным, нет! Мы принесли в жертву геном кузнеца, и кузнец сделал свое великое дело! И теперь вопрос встал ребром: кто же все-таки первый?! С того самого момента, когда у нас с Жорой появилась мысль о наполнении нашего поселения первыми горожанами мы, конечно же, не переставали мысленно вести отбор – кто?! Кому мы доверим эту громогласную честь?

Мужчине!

Не было никаких сомнений, что это должен быть только мужчина.

Первый фараон Аа, Гильгамеш, Навуходоносор?..

Или Адам?

Имени Иисуса назвать не осмелился никто.

– Тутанхамон!..

Когда об этом зашла-таки речь, мы одновременно произнесли это имя. Тутанхамон стал самым известным из фараонов. Его мумия стала одной из доступнейших для исследователей, некоторые ученые пытались воссоздать его внешний облик и у нас, к тому же, был готов уже материал для клонирования. Как мы его добывали – это целая история. Тутанхамон был среди первых наших жителей, но не первый. Адам и Ева, Каин и Авель… Затем пришел очистительный Потоп, оставивший нам Ноя с женой и каких-то там тварей по паре… Этих мы оставили в покое. Не то, чтобы воссоздать их геном для нас оказалось непосильным делом, нет, но это требовало скрупулезной и тонкой работы в течение длительного времени, а нас уже поджимали сроки, и мы махнули на своих прародителей рукой. А зря! Как потом оказалось, и об этом твердит Библейская заповедь, родителей надо чтить в первую очередь.

Значит, Тутанхамон!

– Как бы нам не напороться на месть фараонов, о которой трубят все газеты! – осторожничала Тамара.

Мы прекрасно представляли себе, что первый наш блин не должен ляпнуться комом. Что первая Пирамида, какой бы она не оказалась кособокой, должна быть принята миром, как спасительный очаг, как соломинка в бурном потоке истории, как первая капля дождя в засушливое время года. Но и как отборное зерно, нашедшее благодатную почву. Да, как стержень жизни, как ее основа, как кость, на которой вскоре нарастет мясо новой жизни. В то же время нам хотелось спрессовать в Пирамиде историю, все эпохи и эры, все часы и века. Человек появился в эпоху голоцена? Прекрасно! Первый неандерталец? Прекрасно! Но не всех же перволюдей нужно совать в нашу Пирамиду. Не всех поголовно, но только тех, кто оставил заметный след в истории человечества.

Значит, Тутанхамон! А как быть с Эхнатоном и Нефертити? Эта достойная пара тоже требовала места под крышей нашей Пирамиды. Во-первых, этот Аменхотеп IV, назвавшийся Эхнатоном, впервые в истории предложил миру единобожие. Встать и сказать во весь голос, что Бог один на весь свет, разве не в этом величие Человека! Правда, вскоре эту великую идею выбили из голов людей преемники Эхнатона, тем не менее, благодаря этой идее он остался в памяти потомков. Так бывает в истории, что безмозглые правители запоминаются своей тупостью. С Эхнатоном все было наоборот. И с тех пор никто не осмелился встать во весь исполинский рост и произнести эти великие слова во всеуслышание: Бог един!!! И едино Его создание – человек. Нет ни рас, ни религий, ни стен, разделяющих людей, нет разноголосицы и разногласий, кровь у всех одинакова – красная, как пожар в ночи, как свет солнца, ДНК – едина на всех, на весь мир людей. Кто-то может этому противиться? Разве что убогий недоумок, бездушный недотепа, упырь, жалкое отродье, гад, гной, навозная куча и собачье дерьмо. Но вот Папа недавно сказал-таки о единстве людей.

– Нам не обойтись и без Клеопатры, – заявил Жора, – определенно! Какая же без нее может быть эпоха Египта?

– Любишь ты древних баб, – произнесла Ната, – у тебя просто тяга к этим Нефертитям и Клеопатрам.