событие, поставившее очередную насечку на внутренней стороне моего черепа.

«Ты больше не там», напоминаю себе, «Ты свободен».

Но легче всё равно не становится. Отвращение не отступает, даже несмотря на то, что после нашего освобождения я создал односторонний портал в Огненные земли — свой косвенно, но когда-то дом. Именно здесь жила моя бабушка, от которой нам с мамой достались силы мрачной гончей, и до сих пор у меня не выходит решить, между чем я хотел бы поставить знак равенства: гены — дар или гены — проклятье?

Открываю глаза. Больше не могу. Уж лучше истязать себя бессонницей, чем с каждой попыткой уснуть усаживаться в зрительный зал перед экраном, где кроме боли и смерти ничего не показывают. Приподнимаюсь на локтях, гляжу на своих вынужденных спутников, сбившихся в кучку возле костра. Сидят молча: Север переворачивает палкой угли, чтобы те не потухли раньше времени, а Гло спит в объятьях покачивающейся взад-вперёд Филиры.

Мы только что выбрались из смертельного плена. Город бездушников убивает медленно. Сначала тебе кажется, что меняешься не ты, а всё вокруг: ночи становятся длиннее, воздух — тяжелее, земля под ногами с каждым шагом проваливается всё глубже. Потом ты перестаёшь спать и есть, начинаешь плохо видеть и слышать. Затем пропадают необходимости в удовлетворении любых физиологических и социальных потребностей, и в конце концов ты … остаёшься. Ты не живёшь, не существуешь, просто занимаешь пространство и перестаёшь иметь хоть какое-то значение и для себя самого, и для Вселенной в целом.

Я должен был раньше догадаться, что именно нужно королеве. Не зря же она так нахваливала меня и мои способности, не зря возводила мою силу в ранг уникальности. Но разве не очевиднее было бы попробовать её у меня отнять, а не пытаться объединить наши и создать новую, да ещё и таким способом?

Я сказал Ярославе, что у пиратов гораздо больше шансов выжить, если я буду рядом. Это было моё последнее ей обещание, и я не мог не сдержать его. Поэтому согласился на сделку. Закрыл глаза на условия. Посчитал, оно того стоит.

И королева не обманула — отпустила нас сразу, как всё кончилось, и даже предложила свою охрану, если в этом есть необходимость. Мы отказались. Пиратам хотелось поскорее покинуть место заточения и оставить позади жизнь в долг и существование в условиях рабства, а мне… мне уже ничего не хотелось.

Я был опустошён и продолжал идти только благодаря ветру, дующему в спину.

— Надо раздобыть чего-нибудь поесть, — говорит Север.

Он не отрывает взгляда от костра, хоть и обращается явно ко мне.

— Позже, — отвечаю. — Когда ветер немного утихнет.

Север согласно кивает. Облизывает губы. Мы все страшно голодны, ведь теперь нам снова нужно есть, чтобы жить.

— Как твоя рана? — мой взгляд скользит на тёмное пятно, пропитавшее футболку Севера на животе.

Вместо ответа Север приподнимает её край и демонстрирует мне ровный затянувшийся порез. Ещё, может, полчаса, и от него не останется и следа. И только мы будем помнить о том, как Север, перелезая через рваный металлический забор, зацепился штаниной за один металлический штырь и налетел на другой, протыкая себя насквозь.

Его счастье, что у оборотней отличная регенерация. А то дальше путь нам бы пришлось держать без него.

— Ты ведь что-то отдал ей, да? — выдержав небольшую паузу, спрашивает Север.

А я всё ждал. Всё гадал, когда любопытство перевесит напыщенное безразличие. Однако продержался он даже дольше, чем я думал, ведь та же Филира сдалась ещё на самом старте, стоило только мне вернуться и объявить, что нас отпускают.

Ей я соврал. Отмахнулся, мол, ничего такого, за что мне стоило бы волноваться. Вот и сейчас скажу Северу что-то подобное.

Локти начинают ныть от давления на твёрдый камень, и я окончательно сажусь. Обхватываю колени руками. И пока думаю, что бы ответить Северу, внимательно его разглядывая.

У Севера интересная мутация. Думаю, он сам этого не знает. Обычно у оборотней его вида менее сильное оволосение в человеческой форме, а у него и длинные бакенбарды, и густые волосы на руках и щиколотках, и щетина, перерастающая в бороду уже через двадцать четыре часа. Чтобы контролировать последнее, Север часто скребёт когтями щёку.

— Радуйтесь свободе, — наконец отвечаю я. — А за цену мне волноваться. Не вам.

Север вертит деревянную палку в руках, ловко пропуская её между пальцев. Филира принимается вертеться в руках у Гло и не успокаивается, пока не находит новое удобное положение. Медленно открывает заспанные глаза, находит взглядом мои.

— Спасибо, — говорит. Прячет зевок, утыкаясь лицом в согнутую руку Гло.

— Не за что.

— И всё-таки, — не унимается Север. — Сколько стоит выпустить на свободу три никому не нужные души?

Беспредельно дорого. Есть ли такое определение ценности?

С той самой секунды, как я узнал правду о Ярославе, и до момента, когда королева получила от меня то, чего хотела, я платил. Не тем, правда, чем платить рассчитывал. Сначала воспоминаниями. Тёплыми, дорогими, светлыми. Ведь если моей Ярославы нет, значит и не существует всего того, что между нами было. Потом силами. Я умирал быстрее, чем пираты, ведь чем больше магической силы ты в себе хранишь, тем быстрее она покидает тебя. В конце концов я бы не смог спасти не только Севера, Гло и Филиру, а даже себя.

Сделка с королевой спасла меня. Но всё равно противно настолько, что хочется сжечь всю одежду, отныне камнем висящую на истощённом теле…. И самому, быть может, следом сигануть в огонь.

— Достаточно для того, чтобы вам проявить ко мне хоть каплю уважения и больше не спрашивать ничего на эту тему.

Север глядит с презрением. На себя его внимание переводит Филира, которая изворачивается и осторожно толкает оборотня носком ботинка.

— Прекрати, — просит. — Ты же знаешь королеву… Она может просить о таком, о чём ты потом вспоминать не захочешь даже в своей голове. Не мучай Власа, он нам жизни спас.

Север выслушивает подругу, но в итоге всё равно бросает на меня короткий взгляд, который я трактую никак иначе, чем «От меня этому напыщенному индюку так просто не избавиться».

— Чтоб ты понимал, я спрашиваю потому, что хочу узнать того, с кем я вынужден путешествовать, — произносит Север.

Наклоняется ближе к костру, переворачивает палкой несколько угольков.

— Это очень мило…

— Узнать и решить, можно ли мне расслабиться в твоём присутствии или всегда придётся держать включёнными свои инстинкты.

— Мне казалось, мы уже достаточно времени провели бок о бок, чтобы сделать выводы обо мне.