class="p1">— Вот именно, — Север выпячивает подбородок. — Тебе казалось.

Мы не говорим о доверии. Банальная осторожность, но зачем-то вывернутая наизнанку и представленная в виде параноидальной необходимости обезопасить себя и своих друзей.

Север вынужден быть альфой и явно не знает, что для этого нужно делать. Его забота раньше ограничивалась лишь собой и своими чувствами, а теперь под его ответственностью существуют двое его испуганных друзей, при том, что никакой надежды в лице Кирилла как фейри, способного сотворить чудо и подарить хоть минутное, но спокойствие, больше нет.

Где-то снаружи песок трётся о стены пещеры, которую мы выбрали как временное убежище. Я поднимаюсь на ноги, отряхиваю штаны.

— Ты прав, — говорю. — Нужно найти еду и чистую воду. В полусотне километров к югу находится одно поселение, и это — наш реальный шанс поесть и переодеться. Буря, скорее всего, скоро не кончится, так что кому-то нужно идти. Думаю, никто не будет против, если…

— Никто не будет, — перебивая меня, сообщает Север.

Под его вздох и под провожающий меня взволнованный взгляд Филиры, я покидаю пещеру. Силовое поле, поставленное мной, чтобы ветер не проникал внутрь, после прохождения сквозь обволакивает меня тонкой плёнкой. Это ненадолго помешает песку забираться в нос, глаза и уши, а ещё, в случае особенно сильного порыва ветра, минимизирует последствия после падения.

У меня впереди часов девять пешей одиночной прогулки. Я мог бы открыть портал, но вероятность того, что это отправит меня в кому, слишком велика.

Поэтому я застёгиваю куртку до самого подбородка, сую руки в карманы, вжимаю голову в плечи, — ведь силовая плёнка не оберегает от холода, — и направляюсь туда, где провёл несколько лет после смерти родителей и до того момента, как меня нашла и вернула в Дубров Аполлинария Рюрикович-Булгакова.

Это забавно, как вернуть мне веру и желание жить удалось именно двум девушкам, принадлежащим одному роду, но разному времени.

Это забавно, что их сходство, даже самое очевидное, внешнее, я увидел только тогда, когда потерял обеих: одну — давно, в прошлом, вторую — в момент, когда меньше всего ожидал.

Это забавно… Настолько же, насколько совершенно не смешно.

* * *

Розово-серое небо и огромный серебряный диск, не греющий, но дающий всему вокруг едва уловимый молочный оттенок, сменяют собой пыльный воздух, когда я дохожу до гор и сворачиваю в сторону Вечного озера.

Природа делит себя на две части, и это настолько удивительно, что даже несмотря на ноющие из-за долгого похода и неровного ландшафта ступни, я оборачиваюсь, чтобы ещё раз взглянуть на невидимую черту.

Шаг влево — снова шторм. Шаг вправо — тишина и мир.

Удивительно и устрашающе.

До поселения я добираюсь, по ощущениям, за часов восемь. Ног не чувствую, но не только они болят: пульсирует каждая клеточка тела, от висков и до суставов в пальцах. Времена, когда я мог спокойно пройти вдоль и поперёк тысячекилометровые Восточные земли канули в небытие вместе с силой, оставленной в городе бездушников.

Не знаю, сколько сейчас по местному времени. Когда стучусь в ближайший дом, надеюсь только, что не глубокая ночь. Но бодрствующих на улицах катастрофически мало, и это заставляет меня засомневаться.

— Ты чего так долго? — спрашивает женский голос.

Дверь открывается. Лицо хозяйки дома сразу вытягивается, как только она видит меня. Другого гостя ждала явно.

— Вы кто?

Передо мной феникс. По всем открытым участкам её тела идут узорчатые красные линии. Её волосы подстрижены короче моих, а из одежды на ней только тонкий сарафан на лямках и плетёные босоножки.

После того, как я начал встречаться с Ярославой, я перестал замечать красоту в других женщинах, но эта… Очевидное отрицать бесполезно. Феникс прекрасна.

Ведь это же не измена?

— Извините за беспокойство, — тихо произношу я. — Я долго шёл пешком, очень устал… Хотел попросить у вас немного воды.

Феникс осматривает меня с ног до головы. Её взгляд ощущается физически и касается буквально меня всего.

— Хорошо, — кивает она.

Исчезает в доме на некоторое время, а возвращается с кружкой воды. Протягивает мне. Я выхватываю кружку слишком резко, пью слишком жадно, глотаю слишком громко.

Стыдно становится, только когда кончается вода. Тогда я с виноватым видом отдаю хозяйке дома кружку и говорю:

— Извините.

— Видать, вы действительно очень долго шли, — хмыкает феникс. Выходит на крыльцо, встаёт рядом со мной. Снова оглядывает. — Хорошо себя чувствуешь? А то выглядишь так, будто вот-вот в обморок свалишься.

Уже на «ты». Наверное, это хороший знак. И улыбка у неё такая… мягкая, но при этом коварная. Странная.

— Всё хорошо, — отвечаю я. — Ещё раз спасибо за воду.

— Здесь недалеко у церкви есть лавки с едой и одеждой. Тебе явно нужно переодеться. — Феникс касается моей куртки. Легко трёт ткань в попытке убрать пыльную грязь. — Я бы хотела помочь, но у меня нет мужской одежды. Я одна живу.

— Ничего, я справлюсь, — улыбаюсь, а сам пячусь назад.

Теперь я понимаю, что она явно со мной флиртует, и тону в стыде и неловкости, которые накрывают меня с головой, да так, что даже уши вспыхивают.

— Удачи тебе, путник, — говорит феникс.

— С-спасибо.

Запинаюсь, едва не падаю. Быстро преодолеваю ступеньки крыльца и лишь тяжесть в ногах помогает мне удержаться от того, чтобы не пуститься прочь бегом к церкви, о которой упомянула феникс.

Быстрым шагом, правда, вприпрыжку, потому что раз через раз сильно сводит левую голень, прохожу несколько домов, зачем сворачиваю налево. Вот она. Небольшая, каменная, как и всё вокруг. С крышей из местного драгоценного металла и круглыми окнами, сколько я себя помню, всегда открытыми нараспашку.

Обхожу её. За ней — аллея из нескольких ларьков, небольшое обустроенное для еды и отдыха место с двумя скамейками и одним массивным столом и колодец. Возле последнего стоит мужчина в белой рубашке и чёрных кожаных штанах, за пояс которых заправлен её подол. Мужчина перегнулся через стенку колодца с ведром в одной руке и концом верёвки, обмотанной вокруг металлической ручки.

Он один, но ругается вслух и достаточно громко. Даже несмотря на продавца в хлебной лавке, предлагающего купить вчерашний хлеб за полцены, мне удаётся расслышать голос мужчины и понять, что он мне знаком.

Я знал, что, рано или поздно, захочу отыскать его, чтобы задать несколько волнующих вопросов, но и подумать не мог, что случай сам сведёт меня с ним.

— Миллуони? — зову я.

Мужчина выпрямляет спину. Оборачивается на меня через плечо. Удивлённо поднимает брови.

— Батюшки! — восклицает он и стучит ведром по краю колодца. — Это откуда к нам такого красивого