Но... — я опустил взгляд на проклятые хрустальные туфли, а потом все же сунул их обратно в сейф, оперся о него локтями. — Туфли бы ее не убили. А ты осталась бы жива. Я не могу лишиться тебя, просто не могу. Я тебя люблю.

Матильда подошла сзади, обняла меня поперек туловища, прижалась щекой к моей спине:

— Мы не знаем, что будет дальше. Может, меня завтра собьет карета или я подавлюсь рыбной косточкой и умру. Мы можем только быть вместе здесь и сейчас и стараться поступать по совести.

— Если этот проклятый бог Мороз попытается забрать тебя, я вызову фею сам. Сам надену эти чертовы туфли, хоть на нос, и пусть эти сверхъестественные бестии разбираются между собой, — зло прошипел я.

— Отличный план, — глухо рассмеялась Матильда, — только, кажется, туфельки по условиям работают только на потомках рода Крантерлот или их невестах.

— Я твой жених, так что должно сработать, — развернувшись, я взял ее лицо в руки, прижался к ее лбу своим. — Я тебя никому не отдам. Никому.

— Лучше пообещай защитить моих детей, — попросила Матильда.

Я молча обнял ее и прижал к себе покрепче. В горле стоял ком, но я все же едва слышно выдохнул:

— Обещаю.

Глава 145

Матильда

У меня не было сил оценивать то, что попытался сделать Грегори. Попытался, но не сделал, в последний момент отступил. Однако, лучше бы Зоуи вообще было не видеть эти проклятущие хрустальные туфельки, такое впечатление, что они сегодня действовали на нее куда сильнее прежнего. Будто какая-то пружина сдавливалась все больше, и именно сегодня должна была распрямиться и ударить в ответ. Или это просто следствие стресса? Кто знает?

Я не знала. Я понимала только, что сама втравила Грегори в свои проблемы, сама поставила его перед этим выбором, которым мучилась прежде.

Я не хотела умирать.

Дьявол, как же сильно мне не хотелось умирать, особенно сейчас и здесь, когда я почувствовала настоящую любовь и близость, когда получила семью, когда передо мной были раскрыты все возможности. Я видела это будущее, которое могла бы получить: и развитие бизнеса, и свадьбы дочерей и Кристофера, внуки, быть может, даже дети... не так уж я и стара в этом мире. Да даже если и нет, просто быть рядом с любимым человеком, просто жить с ним вместе — это уже бесценно.

Слезы наворачивались на глаза при этих мыслях, и я видела — Грегори тоже больно. Мне казалось, он верит в свой план с поддельными хрустальными башмачками, верит, что все обернется к лучшему, он планировал нашу свадьбу и ремонт. Но на самом деле он просто не хотел меня расстраивать, пытался пережить все в одиночестве, внутри себя. Он пытался себя убедить, что, раз в сказке у Золушки все сложилось хорошо, то и Зоуи ничего не грозит.

Но это другой мир и другие феи.

Но долго обманывать себя не смог. Я все это понимала, потому что все это прожила и сама.

Поэтому просто попросила его позаботиться о детях, и он обещал. Это самое главное. Я чувствовала, что подобной ошибки он не повторит.

Грегори смотрел мне в глаза, гладил мои волосы и скулы, будто не мог насмотреться, будто пытался запомнить на будущее, будто это был наш последний миг вместе.

— Мне кажется, только ради тебя я мог бы пойти на подлость. Но ты этого как раз и не желаешь, —с болью в голосе произнес он.

— Лучше ради меня будь честен, — грустно улыбнулась я.

— Но это значит тебя потерять, — мужчины не плачут, но мне показалось, что слезы блеснули в его глазах. Грегори молча обнял меня и уткнулся носом мне в волосы.

Я промолчала. Мне было нечего ответить. Наверное, это справедливо, что у «злобной мачехи» не будет счастливого финала? Это же сказка про Золушку.

— Я тебя все равно не отдам никому, — хрипло прошептал он.

«Есть вещи, которым невозможно противостоять», — подумалось мне.

— Давай просто переживем этот вечер. В конце концов, может быть, ничего и не случится сегодня. Вдруг у нас еще есть время?

— Будем надеяться до последнего? — кривовато улыбнулся Грегори.

— Пока живем, надеемся, — кивнула я.

Прежде чем выйти из кабинета, я вновь прильнула к нему, на этот раз целуя ласково, пытаясь этим поцелуем передать всю свою любовь и надежду.

— Постой, — не отпустил меня Грегори, — сперва надень это, — он протянул мне знакомую коробочку с украшениями. Я опять ощутила трепет, когда увидела поразительный комплект из кулона, диадемы и серег с изумрудами. — Пусть они уберегут тебя, — прошептал Грегори и сам застегнул на моей шее кулон.

А мне, честно говоря, было боязно что-нибудь из этих ужасно дорогих украшений потерять. Но я кивнула и, взяв коробку, поблагодарила его и поспешила в свой будуар. Нужно было срочно переодеваться в торжественное платье, доделывать прическу, пристроить на нее диадему и краситься: и себе лицо нарисовать, и дочек не обделить.

В суматохе и заботах время пролетело незаметно, мне волосы доплетали, пока я рисовала макияж девочкам, ведь я забыла предупредить заранее о диадеме, а оказывается под нее нужно другую прическу. Трис и Зоуи вздыхали завистливо, хотя и они выглядели очаровательно. Ну, а Фло гордилась своей диадемой, полученной фактически за помощь в расследовании, ее не смущало даже то, что из-за нее пришлось все украшения сделать в серебряном цвете, а не в золотом. Ну, и в целом серебро ей шло — повезло.

— Что ж, — наконец, оглядев свое воинство, подвела итоги я, — все готовы.

Девушки тоже оглядели друг друга, и решительно кивнули.

Я первая спустилась по лестнице, Грегори, ожидавший в гостиной, окинул меня восхищенным взглядом и, поклонившись, поцеловал мне руку:

— Ты обворожительна, я самый везучий кавалер на этом балу.

Вместе мы составляли идеальную пару: на мне было платье из темно-зеленого бархата, переливающегося более светлой зеленью и расшитое золотым шнуром. В вырезе неброско сверкал кулон с изумрудом, высокая прическа открывала серьги из того же комплекта и обрамляла диадему, которая оказалась неожиданно тяжелой. Ну, да, конечно, не пластик же, а золото.

Грегори оделся под стать: темно-зеленый камзол с золотыми пуговицами и вышивкой, на груди висела крученая золотая цепь с крупным