Шотландец замер, а потом, уколотый неожиданной догадкой, рванулся вперед, сдергивая одеяло и глядя на правую ногу, по голени которой змеился бледный рваный шрам. Второй до половины рассекал бедро.

— Погоди, так ты…

Оружейник снова криво улыбнулся:

— Вот осел, а? Ты думал, это я из одной любви к твоей солдафонской роже пять дней грязь месил без продыху?

Годелот помолчал. Потом в сердцах ткнул друга кулаком в плечо. А потом с трудом подался вперед и крепко сжал Пеппо в объятиях.

— Гляди, на костер бы теперь не угодить. Доктор, наверное, в обмороке валяется… — прошептал он на ухо оружейнику.

Но тот только подмигнул:

— Доктору отдохнуть надо, а лишнее помнить ни к чему. Ну а пока он почивает, я тут побродил немного, развлек горемык музыкой, чтоб не хандрили. Надеюсь, никого не добил.

Лейтенант, уже не сдерживаясь, расхохотался.

— Там, где ты со своим репейным нравом, — там все на своих местах, — отметил он и вдруг осекся, обрывая смех. — Погоди, Пеппо. А как ты узнал, что меня укоротить собираются?

Оружейник оскалился:

— Мой отец всегда знал, где ты шастаешь и что затеваешь. Чем я хуже?

Но Годелот лишь пытливее посмотрел другу в глаза.

— Ладно. Не мог я тебя просто так в мясорубку отпустить. Еще пять лет назад на тебя… вроде метки поставил. Чтоб учуять, если с тобой случится настоящая беда. Уже забыть успел. А в прошлую пятницу… так вдруг страшно стало — хоть вой. Ты же сам мне писал, что к Марчиано выдвигаетесь. Вот я сюда и рванул. — Он замолчал, а лицо передернулось знакомой Годелоту беспомощной судорогой. — Спасибо, что дождался… — пробормотал Кормчий, отводя глаза.

* * *

Уже назавтра, опираясь на плечо Пеппо и не без труда разгибая потерявшие подвижность суставы, Годелот вышел во двор госпиталя. Поднял голову, жмурясь на скупое солнце, и усмехнулся:

— Никогда прежде не думал, что так приятно чувствовать, как жмут эти чертовы сапоги. А ну, дай сам пройдусь.

Шотландец двинулся по двору, блаженно потягиваясь, но его тут же остановил оклик:

— Лотте! — Пеппо догнал его и хмуро оглядел правую ногу. — Что за черт? Ты хромаешь. Больно?

— Нет, — недоуменно пожал плечами Годелот.

А Пеппо сунул руку за пазуху:

— Это я со страху недоглядел. Только увидел, как костоправ этот тебя на пласты кромсает, — чуть сам замертво не рухнул. Погоди, сейчас поправлю.

Но лейтенант удержал друга:

— Не надо, оставь так.

— Почему? — Кормчий нахмурился сильнее.

— Просто оставь. Как это ты сказал однажды? Пора исполнять свои мечты. Похоже, на сей раз я тебя понял.

Глава 36. Spero

Венеция, 1559 год

Пятилетний Клаудио взял со стола распечатанное письмо и оглядел конверт: недавно научившись читать, он не пропускал ни одной попавшейся ему буквы.

— «Шкипер Мак-Рорк, Триест». Папа, — вскинул мальчик темно-кобальтовые глаза на отца, — а кто такой шкипер?

Пеппо отвлекся от чертежа.

— Это командир торгового корабля.

— Вроде пирата? — оживился Раймондо, заглядывая через плечо брата и тоже рассматривая конверт. — Ух ты!

— Никакой крестный Лотте не пират! — отрезала Алесса, забирая у близнецов конверт. — Он на корабле самый главный, потому что умеет находить путь по звездам, а другие не умеют и без него заблудятся, ясно?

В свои восемь лет Алесса отличалась недюжинным здравым смыслом и емкостью суждений, из-за чего младшие братья считали ее невыносимой выскочкой.

Однако девочке было не до склок с братьями — ее занимал более интересный вопрос:

— Пап, я давно хотела спросить, а почему крестный не женат? Это так красиво, когда моряков в гавани жены встречают… Они нарядные и даже плачут, я сама видела.

Пеппо не успел ответить. Раймондо слегка закатил глаза, словно поражаясь бестолковому вопросу, и назидательно ответил:

— Известно почему. Потому что крестный уже старый.

Клаудио отвлекся от печенья.

— Старый? Так это… крестному же двадцать девять. Какой же он старый? Ничего еще, так, пожилой немного.

Но Раймондо знал, о чем толкует:

— Да крестный сам говорит, что он «старый холостяк». Чего он, хуже тебя знает, кто он такой?

Паолина не выдержала и расхохоталась, а Пеппо взъерошил сыну волосы:

— Лотте через неделю в гости нагрянет. Вот сами и спросите и про пирата, и про холостяка. А сейчас доедайте и марш в постель.

Однако, пока за столом царила обычная вечерняя суматоха и слышались клятвы, что спать еще рано, даже фонарей еще не зажгли, оружейник снова развернул письмо и слегка приподнял бровь…

* * *

— Лотте приедет с невестой?! — Паолина бросила гребень и торопливо нырнула под одеяло. — Да будто я его не знаю! Этот вояка умрет, держа в объятиях штурвал!

Пеппо только ухмыльнулся, притягивая к себе жену и невзначай оглаживая плечо, выпроставшееся из расшнурованного ворота камизы. Паолина мало изменилась за прошедшие годы. Все такая же хрупкая и сентиментальная, она и сейчас походила на девочку, хотя была матерью шумного необузданного семейства и хозяйкой большого дома в Сан-Поло.

Однако новость была занятной. Нет, шкипер Мак-Рорк вовсе не избегал прекрасного пола. Несмотря на заметную хромоту, он пользовался у женщин ошеломительным успехом и не гулял напропалую лишь потому, что люто боялся дурных болезней, о коих не понаслышке знает каждый второй солдат.

У него не было другой семьи, кроме Ремиджи, и Годелот всегда рвался под их кров из любой отлучки. Он мог часами возиться с крестниками, особенно с Клаудио, которого порой называл «мой полковник», и в его голосе не слышалось ни тени насмешки.

Однако шотландец отшучивался от любых разговоров о браке. И Пеппо, ничуть не утративший прежней проницательности, не раз замечал, что друга эта тема тяготит. Он догадывался, что где-то в ней притаилась незаметная глазу заноза, но не лез Годелоту в душу. Шотландец же молчал, лишь однажды обронив под легкий хмель:

— Понравиться женщине — задача нехитрая, брат. Влюбиться в женщину — тоже много ума не надо. Только вот как сделать, чтобы это была одна и та же женщина? — Он бегло глянул в сторону Паолины, ворковавшей у камина с кем-то из близнецов, и усмехнулся. — Научил бы, чертов счастливчик…

…Оружейник вынырнул из размышлений и посмотрел на жену, уже задремавшую у него на плече. Осторожно отвел волосы с ее лица и невесомо поцеловал в висок. Да, Пеппо знал, что он чертов счастливчик. Хотя даже другу, от которого почти не имел