class="v">А да из околёнокк слутки посыпались.[319]

А да и приходит он на свой широкой двор,

Да как седлал, уздал он всё добра коня,

135 А да как накладывал узьдечю-ту тесьмяную,

А на сьпину настилал он ведь войлучок,

А да как на войлучок накладывал седёлышко черкальскоё,

А да затегивал двенацать всё отужинков,[320]

А застегивал-то он двенацать пряжочок;

140 Как пряжочкил те были золочёныя,

Как стегнышки были да всё булатныя,

А оттуженки были шелковыя.

А ето всё не ради красы, ради крепосьти:

Эй шёлк подьтенитця, не сорьветце,

145 А што то не ради красы, ради крепосьти,

А красноё золото ведь не ржавеёт,

А булат-от погнетце, сам не сломитце.

А как собралсэ Михайлушко, снарядилсэ жа,

А как скоро лёко скакал он на добра коня,

150 А как поехал по городу по Киеву,

А приворачиват к Федосию в Пешшер-монастырь

А к своёму родну батюшку,

Да к тому жо Игнатью всё Данилову.

Да всё взеть-то благословленьицо да вековесьнёё,

155 Э как на веки свои да нерушимоё

Э как съездить в чисто полё с тотарами побитисе.

А да как приехал тут Михайлушко ко келейки,

А как колотице он в окошоцько да потихошеньку,

А да как ведь говорит ведь он да помалёшеньку.

160 Как услышил тут Игнатий сын Даниловичь

А как своёго чяда милого,

А да как выходит скоро на крылечико;

А как падал Михайлушко да во резвы ноги,

А просил-то ёго да благословленьиця

165 А как ехать в чисто поле с тотарами подратисе.

А как говорит тут Игнатий сын Данилович,

А даёт-то ёму благословленьицо на веки да нерушимоё,

А даёт да сам ёму наказыват:

«Уж ты гой еси, моё да чядо милоё!

170 Ты приедешь к той силы неверныя,

Ты не езьди в силушку в серединушку,

А ты бей силу ты ей всё ведь с краюшку,

Уж ты бей силу всё меньши полки,

А ты не езьди ты в больши полки:

175 А там накопаны подкопы широкия, глубокия,

А как наставлёны там ведь копья вострыя;

Да ты хоть заедешь в больши полки

Да перекопы перескочишь жа,

А да дай-ко ты добру коню вздохнуть;

180 А перескочит перекопу во второй рас,

А тут подкопы-ти широкия, глубокия,

А как упадёт тут ведь доброй конь,

Он заколитце на тих копьях на вострых жа».

Как скочил он ведь во перво́й након,

185 Перескочил он подкупу широкую;

А скакал-то ёго доброй конь да во второй након,

Эй перескочил он втору-то по́дкопеть широкую, глубокую;

Эй наехал он на третью подкупеть широкую, глубокую,

А как сговорил-то ёму доброй конь:

190 «Уж ты дай мне-ка, Михайлушко, добру коню вздохнуть».

Как стёгал коня да по крутым бёдрам,

Как скочил ёго конь да во третей након,

А как не мог-то ёго доброй конь перескочить жа,

А как падал на ти жа на копьиця на вострыя,

195 А закололсэ ёго доброй конь да Воронеюшко;

А да как падал Михайлушко да со добра коня.

А как наскакали тут погановя тотаровя,

А да как вопутали во путани шолковыя,

А повели ёго к поганому Идолишшу.

200 А как говорило ёму поганоё Идолишшо:

«Уж ты гой еси, молодый да доброй молодець!м

А поди ко мне служить да верой-правдою,

А верой-правдою да не изьменою», —

«Уж ты гой еси, поганоё Идолишшо!

205 Не хочу у тебя служить ни верою, ни правдою.

Как бы я был всё на воли жа,

Послужила бы у мня тибе да сабля вострая».

Говорит тут поганоё Идолишшо:

«Уж вы палачи мои немилосливы!

210 Осеките-ка Михайлу, доброму молодцу, да буйну голову».

А как розъерилось у Михайла да ретиво серьцо.

Как махал-то своима руками-ти белыма,

Как розорвал-то на себе вси путины шолковыя,

А да ско́чил он на резвы ноги,

215 А да хватил-то свою саблю вострую,

А да отчек тут поганому Идолишшу да буйну голову.

А как начал Михайлушко по силушки похаживать,

Вострой сабелькой своей помахивать;

А как перёд махнёт, падёт их ведь уличёй,

220 Назадь-ту отмахнет, то делат переулками.

Ей как билсэ-дралсэ с има шесьтеры ровны сутоцьки.н

А как прибил-то всих тотар да до единого.

А как устали у Михайла руки белыя,

А не носят ёго больше ноги резвыя;

225 А как повалилсэ тут же в трупля-ти поганыя.

А как спал он немножко, немало — шесьтеры-то сутоцьки.

А как сватилсэ[321] ёго родной батюшко

А как тот же Игнатий сын Данилович:

«А должноо быть, нету живого чяда милого,

230 А убили тут погановя тотаровя.

А кабы знал я всё это, ведал тут,

Не спустил бы ехать чяда да во чисто полё,

А да съезьдил я, подрался бы с поганыма татарами».

Как выходит Игнатий на чисто полё,

235 А ко ти же ту́ловя поганыя.

А идёт-то он ужасаитце,п

А как горькима слезами убливаитце.

Высоко-то мечёт туловья да по подне́бесам.

Как от сна Михайлушко да пробужа́итце,

240 С того же устаточку великого да просыпаитце,

А да стаёт-то скоро на резвы ноги,

А как смотрит-гледит по силушки великия:

Как увидел-то, ходит старичишша да в платьи че́рныя.

Он пошел-то к своёму родну батюшку:

245 «А просьти-ко миня, батюшко, да в перьвой вины!

А как не послушал твоёго наказаньиця,

А уходил-то твоёго коня Воронеюшка!»

А как прощшал-то отець в таковой вине:

«Ты не делай впредь да таково дело.

250 А как где же возьмешь ты топерича добра коня?

А да ты поди-тко-ко таперь да на Ефрат-реку́:

Ей там есь один кони́чок невелик собой,

А хоть маленькой Голубанушко, удалёнькой».

А как брал-то