Придон поклонился, чуть-чуть, чтобы не подумали, будтопереполнен благодарностью. Тцар не сделал ничего особенного, всего лишьпоправил дурость своих подданных. Если копать глубже, то тцар отвечает за них,ибо сам ставил на эти должности, так что их дурь – это его дурь и его ошибки.На самом же деле это он, тцар Тулей, должен поклониться ему и попроситьпрощения за то, что поднял с постели, привел под стражей, какое-то время думал,что он, Придон, убийца. Но до такого понимания еще ни один тцар за пределамиАртании, страны богов и героев, не дошел, так что и это здесь, в стране трусови дураков, достижение.

Он выпрямился, сказал в пространство:

– Солнце взошло. Надеюсь, моего коня уже седлают?

Тулей несколько мгновений смотрел на него пристально. Налице попеременно вспыхивали раздражение, даже бешенство, тут же переходили ввосторг. Наконец он сказал со вздохом:

– Не перестаю тобой любоваться, Придон. Ладно, езжай…Будь осторожен на улицах Куявии! Ты – герой, но теперь, как видишь, кому-тостал очень опасен.

Барвник напомнил:

– Ваше Величество, сроки… Тулей хлопнул себя ладонью полбу.

– Ах да, вот еще. Как ты понимаешь, мы не можем ждатьвечность. Итания состарится, если ты будешь искать долгие годы. Тем более, мыне будем знать, жив ты или твои кости уже давно белеют в лесах.

Придон сказал настороженно:

– Я понимаю.

Тулей оглянулся на Барвинка.

– Сейчас какой день?.. Новолуние?.. Первая неделя?Придон, ты должен принести лезвие меча через месяц. В такой же день рожденияновой луны, как и сейчас. Или раньше. Но… не позже! Ты понял?

– Все понял, – ответил Придон сдостоинством. – Я сейчас же покину город.

Тулей поморщился, на выходе из зала остановилась иповернулась в сторону двери Иргильда, одна. Даже свою неразлучную тень –Горасвильда отослала.

– Только не говори, – сказал онсаркастически, – что ждала меня.

– Мой тцар, – сказала она высокомерно, – Выэто знаете. Зачем пустые слова?

Он взмахом отослал следовавших сзади, вокруг образовалосьпустое пространство. Иргильда милостиво кивнула, что заставило его нахмуриться.Всегда ведет себя так, и всегда получается так, что он при ней будто старшийнад слугами.

Мелкий управитель в ее дворце. Все-таки есть в этойвысокорожденности нечто, что не выбьешь палкой и самому никак не обрести,несмотря на всю мощь всесильного государя.

– Ну-ну, – сказал он и добавил мстительно: –Брякай. Ты же умная у нас.

Она приподняла бровь, красиво и высокомерно. Глазапо-прежнему красивые, отметил он невольно, не портят даже мелкие морщинки углаз, зря сводит всяческими колдовскими притираниями.

– Мне кажется, – произнесла она ровно, – Выслишком много наобещали варвару. Он скривился.

– Не начинай снова. Ты о Терпуге?

– Да. Ты же видишь, это самый удачный выбор. Он кивнул.

– Возможно. А что это меняет?

– Обещание варвару, – напомнила она. Он покачалголовой.

– Знаешь, все будет по-твоему. Не потому, что ты воттак меня вдруг переубедила… Просто варвару не собрать обломки меча. С тем мечомчто-то связано страшное. Итания выйдет за Терпуга, так что умерь свою ненавистьк артанину, она чересчур заметна.

– Ну и что?

Он усмехнулся с некоторым торжеством.

– А то, что тебя не все любят, не все. Чем больше твоейненависти к артанину, тем больше у твоих противников к нему симпатии. И вотеще…

Она насторожилась, тон Тулея изменился отсаркастически-покровительственного до очень серьезного.

– Слушаю тебя… тцар.

– Проскользнули слухи, что Придона кто-то пытался… ну,убить. Дважды. Один раз в городе, а второй раз, подумать только, здесь, водворце! Это был бы позор лично для меня, а этого не допущу. Если такоеслучится, я знаю, с кем расправиться!.. Все запомнила, жена? А теперь иди.

Она вздрогнула от властного голоса и поспешно пошла квыходу, прежде чем сообразила, что на этот раз он ее отослал, как служанку.

Тулей потер ладонями лицо, так и не вспомнил, куда он шел,ругнулся и уже бесцельно приблизился к окну, выглянул. Во дворе стук копыт, этоартанину выводят из конюшни коня, обтирают чистыми тряпками, укрывают попоной.

За спиной послышались шаги. Не оборачиваясь, узнал Барвинка.Тот почтительно встал рядом, смотрел с краешку, стараясь понять, чтозаинтересовало тцара.

– Да, – сказал Тулей, – он герой… Если бытолько не сочинял эти песни, на нем вообще бы ни единого пятнышка! Барвник, неглядя на тцара, покачал головой.

– Да, все мы знаем, что легче и непрочнее песни ничегона свете нет… И что песни – самое нелепое занятие для мужчины. Тем более длятакого, который может держать в руках меч или топор… Дела мужчин – строитьзамки, создавать государства, завоевывать и покорять народы…

Тулей кивал, принимая мудрые слова старого мага. Но Барвникнеожиданно закончил:

– Все же опыт меня научил… а также мудрость старыхкниг, что со временем рассыплются в прах замки, государства, забудутся именаправителей, даже некогда грозных народов… а вот песни… песни почему-тоостанутся.

Тулей нахмурился, засопел, но Барвник не отрывал взгляда отартанина далеко внизу, и Тулей смолчал.

Конь Придона нетерпеливо стучал копытом, уже оседланный,двое слуг привязывали седельные мешки на заводного коня. Снова появился Черево,суетился, распоряжался неумело и крикливо, но от Придона держался с другойстороны коня. Придон видел только толстые ноги в сапогах из неприлично мягкойкожи.

– Ладно, – сказал он громко, – Черево, непрячься. Я не знаю, что тебя так… но ты не совсем уж и предатель. Другие куявыкуда хуже.

Черево вышел из-за коня, отряхивая руки, словно личнозатягивал ремни. А может, и затягивал, чтобы хоть что-то сделать полезное длячеловека, которого готовился убить.

– Да что там, – буркнул он. – Я же неотказываюсь. Да, я прилетел на драконе с этими ребятами, чтобы убить тебя идругих. И почти преуспел, разве не так?

Придон сказал со злым интересом:

– А что помешало?

– Снежная буря, – ответил Черево. – Снежнаябуря продержала нас двое суток в той проклятой пещере. До сих пор вздрагиваю! Аза эти двое суток наслушался твоего бреда. Ну, весь этот лепет о несравненной ибожественной… Насмотрелся на твои слезы. Двое суток некуда было деться, яслушал и смотрел. Пока меня всего не…

– Не выблевало? Черево слабо улыбнулся.

– Нет, пока сквозь толстую шкуру ороговевшего сердца непроклюнулось одно воспоминание. Понимаешь ли, хоть как любовь ни редка ибожественна… ибо это в самом деле бесценный дар богов, но… все это брехня, чтолюбовь посещает только избранных. Даже – Избранных! Мол, для этого надо быть нето героями, не то вовсе потомками дэвов… Брехня это, Придон. Брехня. На самомже деле в жизни каждого мужчины, да-да, каждого, даже самого что ни естьпростолюдина или нищего, бывает момент, когда ему стоит только протянуть руку…и взять этот дар!