стене старого дома. Что такое «краской из баллончика», он тоже раньше знал. Главное, что для него эта дорога есть, где бы он ни находился, потому что его там тоже нарисовали. По сути – заклятье, но не связывающее, а дающее возможность, которой ты всегда можешь воспользоваться.

Он и шел по этой дороге – точнее, не шел, а перемещался, как во сне – и за ним скользили бесплотной вереницей те, кого он собрал. Когда попадался кто-нибудь еще, они на мгновение смыкались в хоровод, потом снова растягивались цепочкой. Слякоть вокруг бурлила, коридоры извивались в корчах, на грязных слизистых стенах набухали и лопались пузыри, из которых выглядывали гневно перекошенные рожи – эти в своей стихии, их с собой не возьмешь. Несколько раз оттуда выныривал Шаклемонг, разглагольствующий о «силах тьмы» и о своей борьбе с «мерзопакостью», вперемежку с приступами безумного хохота. Старуха, которая нашлась первой, начала с ним переругиваться, но Хантре оборвал ее:

– Идем молча, с упырями не разговариваем. Передайте всем по цепочке, на упырей не обращать внимания. Это значит – не направлять на них основную часть своего внимания и не приклеиваться к ним через внимание, не кормить их своим вниманием. Они как раз этого и добиваются, и в мире живых, и здесь. Передайте остальным слово в слово, что я сказал.

Так и двигались по бесконечным слякотным коридорам, под вопли Шаклемонга и выедающее душу бормотание прочих здешних обитателей. Поступавшей извне силы хватало, чтобы Хантре мог защитить своих спутников.

А потом он услышал:

– Поль!.. Поль, возвращайся!.. Поль!

Ага, так его зовут на самом деле, а Хантре – неактуальное имя, из далекого прошлого.

Он крепче сжал руку старухи. Теперь надо задать направление: ни вверх, ни вниз, ни вперед, ни назад, ни вправо, ни влево, а отсюда – наружу. Дорога выведет. Мгновенное ощущение преграды, мясисто-плотной, тошнотворной, содрогающейся в конвульсиях… После этого он почувствовал, что вполне материально лежит на твердой поверхности. Приоткрыл глаза, тут же снова зажмурился от яркого света.

Прикосновение к губам – сначала нежное, как лепесток, но в следующую секунду… Осознав, кто это, без замаха двинул в скулу. Вернее, попытался. Пока находился в шаманском трансе, руки-ноги почти онемели, и Эдмар успел отстраниться, вдобавок перехватил его запястья.

– Погоди драться, я все объясню! Это известный способ привести в чувство того, кто не подает признаков жизни, упоминается в народных сказках и в некоторых магических трактатах. Утверждается, что это весьма эффективный способ, я и решил воспользоваться, а ты сразу…

– Зачем, если я очнулся?! – прошипел Хантре.

– Не было явных признаков того, что ты очнулся…

Когда он перекинулся, Тейзург, уже наученный прежним опытом, подался назад.

– Только давай без когтей! Сколько можно?!

Раздирающий барабанные перепонки свист. Из Врат Хиалы вырвалась какая-то дрянь. Кошачьи инстинкты сработали раньше человеческих, и он мигом очутился в зарослях по ту сторону перил.

А в следующее мгновение обнаружил, что он в этой травяной чащобе не один. Ссохшиеся останки растерзанных амуши, больше похожие на выполотые сорняки, чем на трупы – не в счет, эти уже не опасны. Но здесь еще и Пятнистый!

Следил за ним? Наверное, с того самого момента, как Монфу и Куду дотащили его до изваяния Двуликой? А потом отправился следом за людьми к резиденции Лормы? Учитывая ситуацию с норой, не удивительно. Тут даже дикий кот из дикого леса станет немножко параноиком.

Пятнистому не объяснишь, что на нору он больше не претендует. Да тот и не стал бы слушать: замер с прижатыми ушами, спина выгнута, шерсть дыбом – свист демона его напугал. И вдруг откуда ни возьмись ненавистный захватчик, чуть ли не на голову свалился: ну, это хотя бы понятная цель, и как действовать, тоже понятно! Пятнистый ринулся на противника, и они покатились бешеным клубком.

Постороннее движение слева.

Успел перекинуться, схватить Пятнистого за шкирку, вместе с ним отскочить. Мелкий демон, трепеща перепонками и шевеля отростками, завис над тем местом, где они только что находились. Хантре разделался с ним импульсом, а потом едва не заорал от боли: Пятнистый когтями и зубами вцепился ему в предплечье.

– Пусти!.. Нора твоя, пусти!.. Проваливай, скотина!..

Пришлось использовать парализующее заклятье – на секунду, чтоб оторвать от себя и отшвырнуть разъяренного обитателя джунглей. Придя в себя, Пятнистый ошалело потряс головой, вильнул хвостом и скрылся в зарослях.

Между тем сражение закончилось. Заодно и действующих лиц поубавилось: ни перепончатой твари, ни Лормы, ни Харменгеры. Эдмар добивал летучую мелочь.

Пачкая кровью перила, Хантре перебрался на террасу.

– Что с тобой? Ранен? Дай, я проверю на яд и прочие сюрпризы…

– Рана чистая. Местный кот порвал, мы с ним уже не в первый раз, тут его территория. И сюда его за мной принесло, в кустах прятался.

– Прекрасно!.. – Тейзург расплылся в злорадной ухмылке. – Надеюсь, больно? Надеюсь, очень больно? Пусть это послужит тебе уроком! Каждый раз, когда ты рвал меня когтями, мне тоже было больно!

– Иди ты… Лорма куда делась?

– Эта тварь ее утащила, Харменгера отправилась в погоню, – он извлек из кладовки бинт. – Позволь, перевяжу.

Не стал возражать. И только сейчас заметил, что от порезов и ссадин, полученных при контакте с охранными заклятьями, следа не осталось. Да и в шине он, похоже, не нуждается. Забыл ведь о том, что нога сломана… Потому что она уже не сломана.

– Что здесь произошло, пока я… отсутствовал?

И что стало с теми, кого он увел из кромешной слякотной трясины Вуагобу? Он ведь увел их оттуда, получилось?.. Но Эдмар вряд ли знает ответ на этот вопрос.

Как выяснилось, все-таки знает: здесь побывали помощники Акетиса, которые забрали с собой всех освобожденных, и теперь те смогут переродиться. А ему оказала помощь сама Тавше. Мысленно поблагодарил ее, и возникло смутное впечатление, как будто они знакомы, не раз встречались.

– Лорму тоже они?

– Если бы. Ее утащил этот носитель дурного вкуса. Пошлятина редкостная… Взгляни на то, что валяется под ногами – это его уменьшенные копии. А ты, я смотрю, научился пользоваться обезболивающим заклятьем?

– Давно умею.

Голова кружилась – сказывалась потеря крови. Нетвердо ступая, добрел до тысячелетней стены, вдоль и поперек покрытой каракулями: дождевые потеки, разводы плесени, намертво засохшие кляксы помета, невнятные остатки обережных узоров, росчерки трещин, из которых высовываются усики вьюнов и насекомых.

Хантре уселся в тени. Дело сделано. Этого хотел мир Сонхи