что он принял человеческую участь, а мы – нет. Люди должны самостоятельно противостоять Вуагобу.

– Вот за что я вас и люблю! Или, наоборот, не люблю. Или и то, и другое сразу, обожаю противоречия.

Тавше Милосердная – это ведь она, Хенга больше не сомневалась – ничего не сказала, сосредоточилась на своей работе.

Между тем дворец на глазах ветшал: по стенам расползались трещины и потеки, нарядные узоры обернулись пятнами лишайника, а лепные розетки – темноватыми наростами, похожими на остатки чьих-то гнезд. Как будто время стократно ускорилось, и процессы, на которые уходят годы, сейчас протекают за считанные часы. Хотя на самом деле это всего лишь мало-помалу исчезают чары Лормы, а время еле ползет. Во всяком случае, с точки зрения Тейзурга, который подобрал зонтик и держал его над Тавше и Хантре. Он уже не выглядел таким остервенело злющим, как до явления лекарки, но видно было, что ему не терпится с этим покончить.

Наконец последняя песчинка скользнула в нижнюю чашу.

– Госпожа моя, три часа истекли. Пора его возвращать. Позвольте, я позову его.

Это было сказано почтительно, но твердо. Опасается возражений?

Лекарка не стала возражать. Убрала пальцы от висков пациента, ловко отстранилась.

– Когда очнется, шину можно снять, она больше не нужна. А вы, – она подняла взгляд на демонов, стоявших по обе стороны Врат, – приготовьтесь! Сейчас они будут здесь.

Обладатель головы-молота вскинул руки величавым жестом, и теперь его отвисшие рукава чернели двумя провалами. У лиственной демоницы раскрылись бутоны, заменявшие кисти – два хищных цветка с глубокими сердцевинами и зубчатыми розовыми лепестками.

– Будете соревноваться, кто больше поймает? – хмыкнула Харменгера. – Ну-ну… И сколько грозного достоинства! Умора за вами наблюдать.

Помощники Акетиса не обращали внимания на ее подначки.

Тейзург склонился над рыжим и что-то прошептал ему на ухо. Амулеты уловили эхо заклинания от подслушивания – даже будь у Хенги «Большой слухач», ничего бы не разобрала.

Маг снова что-то прошептал, на этот раз ресницы Хантре дрогнули.

Демоны Акетиса так и стояли двумя изваяниями, но при этом казалось, что они заняты чем-то важным.

Кто-то легко тронул амулетчицу за руку выше локтя, это было похоже на прикосновение солнечного луча прохладным утром – несмотря на жару, несмотря на то, что она давно уже взмокла. Оглянувшись, увидела рядом Тавше. Оказалось, они почти одного роста, на носу у Милосердной россыпь веснушек, а глаза зеленые, как листва деревьев за ветхой балюстрадой террасы.

– Он вывел оттуда восемьсот семьдесят четыре сущности – помощники всех поймали, и теперь они смогут переродиться. Пожелай им добрых путей. Это для них будет как огонек в темноте.

– Добрых путей вам всем, – тихо сказала Хенга. – Раз вы смогли оттуда уйти, у вас есть шансы на добрые пути в следующих жизнях.

Внезапная мысль – то ли озарение, то ли оформился вывод, которому она до сих пор бессознательно противилась: «И у меня есть шанс. В этой жизни. Раз я смогла уйти из Министерства благоденствия. Я подданная Овдабы, я верна Овдабе, но то, что происходит в Овдабе, благоденствием не назовешь…»

Ее захлестнула такая горечь, что горло сдавило, и в то же время такая благодарность за этот шанс, что чуть слезы из глаз не брызнули. У нее, у взрослой девицы, у битой жизнью службистки! Вот что значит на несколько секунд оказаться рядом с Тавше, трудно смертному это выдержать. Сморгнула, а в следующий момент зеленоглазой лекарки с веснушками на носу рядом уже не было, и вместе с ней исчезли демоны-спутники бога Смерти.

За аркой клубилась муть в переливчатых разводах: потерпевший поражение Вуагобу убрался прочь.

– Очнулся? – лениво осведомилась демоница. – Чего опять не поделили?

Хенга оглянулась на магов. Очнуться-то рыжий очнулся, но между ними началась потасовка – он как будто пытался двинуть кулаком в челюсть своему визави, а тот перехватил и удерживал его запястья, что-то терпеливо объясняя.

Возможно, Хантре не до конца пришел в себя: его сознание затуманено, и ему кажется, что он все еще сражается с Вуагобу? Амулетчица шагнула к ним, активировав «Сторож здоровья». Пусть это не «Усмиритель безумия», но при бреде помогает, если только бред вызван не китонскими грибочками.

– Да не в этом дело! – взглянув на нее, с надрывом пояснил Тейзург. – Он как всегда…

В следующее мгновение на месте Хантре очутился крупный рыжевато-серый кот с кисточками на ушах – выгнул спину и зашипел. Маг отпрянул.

– Только давай без когтей! Сколько можно?!

И тут по барабанным перепонкам ударил пронзительный свист со стороны Врат.

Хенга успела заметить, что на нее несется что-то большое, красно-лиловое, в бешено трепещущих фестонах, перепонках и отростках – похоже на морского гада из тех, кого и словами-то не опишешь. Выставила «Незримый щит», но ее все равно сбило с ног. К счастью, не ударом этой туши, а боковым толчком. То ли Тейзург позаботился, то ли кто-то из горемычной тройки, примостившейся у стены.

Не переставая оглушительно свистеть, оборчатая гадина величиной с двуспальную кровать заложила над террасой вираж – спасаясь от Харменгеры, которая перекинулась в кошмарный синий смерч, разинула пасть-воронку и ринулась в атаку.

Кот сиганул через балюстраду в заросли. Флаченда, Куду и Монфу закрылись магическими щитами. А Тейзург обернулся иссиня-черной в изумрудных и фиолетовых переливах тварью, напоминающей крылатого скорпиона, и тоже атаковал новоприбывшего демона. Вдвоем с Харменгерой они попытались взять этот летучий ужас в клещи, однако тот ускользнул, после чего взорвался… Нет, всего лишь выбросил целый рой своих подобий не крупнее голубя. Одно из этих созданий Хенга отбила «Медным кулаком», другое прихлопнула «Каменным молотом» – осталась слякотная оболочка, похожая то ли на грязное кукольное платьице, то ли на расплющенный гриб.

Большая часть роя, разделившись надвое, накинулась на мага и демоницу. Пока те расправлялись с мелкими противниками, крупная тварь в оборках подхватила Лорму и вместе с ней нырнула в клубящуюся за Вратами Хиалы муть. Все это заняло несколько секунд.

– Дави этих, я за ними! – крикнула Харменгера – ее чарующий хрипловатый голос после преображения ничуть не изменился – и бросилась в погоню.

Тейзург разделался с остатками роя, вскоре плиты террасы были усеяны растерзанными кроваво-лиловыми оболочками. Лишь после этого он снова принял человеческий облик.

Хорошо, что вспомнил про нарисованную дорогу. На бумаге, карандашом и фломастером… Когда-то он знал, что такое «фломастер», но сейчас это не важно. И еще краской из баллончика на