Мы снова покатили в гору – насыпь стала выше и уже. Передо мной возникла стена тумана, и я въехал в белую мглу. Дай волю воображению, и я бы решил, что лечу на мотоцикле в воздушных вихрях.

– Перевал Фадин, – сказала Сьюзан. – Мне надо остановиться.

Я затормозил на дороге, мы слезли с седел, я отвел мотоцикл к краю неглубокого ущелья и откинул подножку.

Потом мы воспользовались местными удобствами, смыли с себя грязь и напились, зачерпнув воды из горного ручейка.

Сьюзан предложила мне пакет с сушеными фруктами, но я опять покачал головой. А она проглотила несколько штук, закурила и повернулась ко мне.

– Если ты не собираешься со мной разговаривать или так уж меня ненавидишь, лучше бы позволил уехать.

Совершенно справедливо, подумал я, но все-таки промолчал.

– Я отдала тебе пистолет, – продолжала она. – Что еще я могу сделать, чтобы ты мне поверил?

– У тебя есть еще оружие?

– Нет.

Меня так и подмывало спросить, собиралась ли она меня укокошить, если бы со мной возникли проблемы, но я не решился хотя бы потому, что был уверен, что прямого ответа все равно не получу.

– Хочешь поговорить? – спросила Сьюзан.

– Мы уже поговорили.

– Хорошо. – Она бросила сигарету в воду и протянула мне целлофановый пакет. – Не двинусь с места, пока ты не поешь.

Я не любитель фруктов, особенно сушеных, но чувствовал, что у меня начинает кружиться голова – может быть, от высоты. Я взял пакет и бросил в рот несколько долек.

– Дай посмотреть карту.

Сьюзан подала мне карту, и я принялся изучать путь.

– Как у нас с бензином? – спросила она.

– Теперь дорога почти все время пойдет под уклон.

Она склонилась подле меня над картой.

– Я думаю, заправиться можно в Туанзяо, где шоссе номер шесть поворачивает на север, а вот эта другая дорога идет на юг, в Дьенбьенфу.

– Я так и понял. Готова?

– Хочу выкурить еще одну сигарету. – Сьюзан щелкнула зажигалкой.

Я ждал.

– Если ты не любишь меня и не веришь мне, я спрыгну с утеса, – проговорила она.

– Здесь нет никакого утеса, – ответил я. – И я не в настроении поддаваться твоим ведьминым чарам.

– Ты меня ненавидишь?

– Нет. Но я сыт тобой по горло.

– Как ты думаешь, это пройдет?

– Поехали. – Я сел на мотоцикл.

– Ты меня любишь?

– Может быть. – Я завел мотор.

– Ты мне веришь?

– Нисколько.

Сьюзан отшвырнула сигарету.

– Хорошо, поехали.

Она забралась на седло, я оттолкнулся и включил скорость. Видимость на перевале стала меньше десяти футов. Начался спуск, и на прямых участках дороги я, стараясь сэкономить бензин, переходил на нейтраль. Но даже с выключенной передачей мотоцикл продолжал разгоняться, и мне то и дело приходилось нажимать на педаль заднего тормоза.

Вспыхнули желтые фары встречной машины, и через несколько секунд из тумана вынырнул армейский джип. Единственное, что можно было углядеть на наших лицах и что нас отличало от местных, – это не раскосые, а европейские глаза. Но и те прикрывали защитные очки. Однако водитель уставился на нас, и я решил, что он получил информацию о нападении боевиков FULRO на такую же военную машину близ лаосской границы. Подобные инциденты не новость, но я догадался, что они происходили чаще, чем это признавали вьетнамские власти. И солдаты были настороже.

Джип замедлил движение, и парень на пассажирском сиденье взял автомат на изготовку. Я подумал, что он собирается перекрыть дорогу, и положил одну руку на тормоз, а другой потянулся к заткнутому за пояс пистолету.

Джип почти остановился. Военные повернули головы в нашу сторону. Я проехал мимо, сосчитал до пяти, включил передачу и увеличил скорость. Потом вырубил свет, который только мешал в тумане, и разогнался до восьмидесяти километров в час – безумная езда по такой дороге и при такой видимости. Я фактически летел вслепую, надеясь на свое сомнительное везение и чувство дороги. К чести Сьюзан, замечу, что она мне ничего не говорила: либо слишком доверяла, либо просто закрыла глаза.

Я непрестанно поглядывал в зеркало. Но желтых противотуманных фар сзади не было.

Через полчаса мы выскочили из тумана, и я разглядел бегущий по склонам изгиб дороги. Никогда мне еще не приходилось бывать в таком Богом забытом месте. Я не имел права на ошибку – одно неверное движение, и нашему путешествию конец.

Я перешел на третью передачу – по сторонам дороги мелькали деревья. Указатель топлива показывал, что бак почти пуст. Я рассчитывал втридорога купить бензин у какого-нибудь водителя грузовика или легковушки – ведь все возят с собой запасные канистры и шланги, но, судя по всему, оказался единственным на дороге придурком. Если не считать машину военного патруля, у которого я не собирался просить топливо – все равно не продадут.

Двигатель начал чихать, и я переключился на резервный бак. Сьюзан услышала и спросила:

– Едем на резерве?

Я кивнул.

Она не стала соваться с советами и критиковать мое отношение к заправке. И как раз в тот момент, когда должен был иссякнуть и резерв, впереди показалась прогалина и на ней несколько домиков.

Через несколько минут мы были в придорожном городке Туанзяо, где шоссе N° 6 поворачивает на север, в сторону Китая, а на юг, в сторону Дьенбьенфу, от развилки уходит другая дорога.

Я заметил указатель "Et-xang" и повернулся к Сьюзан.

– Мы французы.

Горские шарфики и кожаные ушанки исчезли в карманах курток, и я направил мотоцикл куда указывала стрелка. Но бензин кончился за сотню метров до так называемой станции техобслуживания. И нам со Сьюзан пришлось катить машину руками.

Техцентр состоял из грязного двора и раскрошившегося цементного строения, набитого сосудами с бензином самых разных размеров и форм. Хозяин, старый вьетнамец, кутался так, словно на улице валил снег, и улыбнулся, когда увидел, как двое белых толкают по грязи "БМВ". Не иначе папаша того Пройдохи, что ссудил нам мистера Кама.

– Bonjour, monsieur, – поздоровалась с ним Сьюзан.

– Bonjour, mademoiselle, – ответил он, проявив явную снисходительность к ее возрасту.

Говорить больше было не о чем – старику и без того стало ясно, что у нас кончилось горючее, и он принялся сливать в бак "БМВ" бензин из самых разных контейнеров. И попутно поднимал палец, другой, третий и произносил на французский манер: "Litres". И так дошел до сорока – еще немного, и будет больше, чем вмещал бак мотоцикла. На этом и пришлось его остановить.