образом, снискал очень дурную репутацию. Его так и называли, inhonestissimo, то есть «бесчестнейший». После почти полувекового обсуждения разнообразных альтернатив, в 1621 году, Сенат избрал в качестве нового Турецкого подворья старинное палаццо Пальмьери да Пезаро (Palmieri da Pesaro, то есть семейства Пальмьери из города Пезаро), на Каналь Гранде. Любопытно заметить, что концепция «подворья», «фондако» (само это слово – международное: оно восходит к арабскому слову «фундук», получившемуся, в свою очередь, из греческого слова «пандакейон», «гостиница») – места, не только дающего приют, но и также вместительного склада товаров, есть воспроизведение исламской модели закрытого этнического квартала, где представители определенной группы могут не просто рассчитывать на безопасность, но и следовать привычному образу жизни. Так, в Фондако деи Турки находился хаммам (турецкая баня), поражающий венецианцев своей чистотой и опрятностью. Это, впрочем, не избавляло от подозрений, будто мусульмане приводят сюда не только проституток-христианок (что было строжайше запрещено законом), но и похищенных мальчиков.

* * *

Пройдите по калле Сан-Матео до перекрестка с отходящей налево калле де ле До Спаде (calle de le Do Spade, «улица Двух шпаг»), с одноименным сотопортего. Здесь размещалась остерия, носившая то же имя, и ее существование зафиксировано по меньшей мере с 1488 года. Как следует из мемуаров Казановы, здесь разворачивалось одно из его бесчисленных приключений.

На Карнавале и не такое видали

Как-то вечером во время карнавала 1745 года некий дворянин из дома Бальби и его друг, неисправимый бабник, заприметили в винной лавке на Кроче хорошенькую простолюдинку с мужем и еще двумя друзьями. Подойдя к ним, наши приятели отрекомендовались государственными служащими и велели, именем Совета Десяти, мужу и всем остальным следовать за ними на остров Сан-Джорджо[49]. Повод? Все трое мужчин одеты в костюмы занни («предка» Арлекина), а в этот день произошло убийство, причем убийца носил именно этот костюм, так что все одетые подобным образом должны быть допрошены. Добравшись до Сан-Джорджо, Бальби и Казанова (а это был, разумеется, он) высадили бедняг и поспешили обратно к женщине, остававшейся в той же винной лавке с другими приятелями. Они увлекли ее за собой в остерию делле Спаде, где вместе отужинали, напоили ее и потом «пользовали» ее хорошенько по очереди всю ночь, прежде чем отпустить домой.

Казанова уверяет, что в конце концов женщина была вполне довольна и сама их благодарила. И уж конечно никто ее ни к чему не принуждал и не подвергал насилию. Как бы там ни было, эпизод этот Казанову не красит, но последствий он не имел – полиция предпочла в данном случае не вмешиваться. Лишь много лет спустя Казанова узнал, что сбирам (венецианским сыщикам) были прекрасно известны имена всей его развеселой компании и все их проделки, от самой невинной до самой тяжкой. Но они до поры до времени ничего не предпринимали, несмотря на имеющиеся доказательства, благодаря дружбе Казановы с влиятельным лицом – сенатором Маттео Джованни Брагадином, которому он спас жизнь и который наряду с Марко Дандоло и Марко Барбаро выступал в качестве одного из самых щедрых покровителей Казановы.

* * *

Продолжайте идти по этому переулку, пока не пересечете понте де ле До Спаде (ponte de le Do Spade) и начинающиеся за ним калле и сотопортего дель Капелер (calle e sotoportego del Capeler). Затем сверните налево на калле деи Боттери (calle dei Botteri) и следуйте по ней прямо, пока не дойдете до развилки. На ней возьмите направо – и короткий проулок выведет вас на маленькое кампьелло с занятным названием Карампане (campiello Carampane).

Венеция красных фонарей

Вообще-то это название не одной только площади, оно распространяется на всю прилегающую территорию. Здесь в 1360 году Яснейшая республика учредила особое «Кастеллетто» – несколько домов, специально отведенных для проституток. Название, буквально значащее «крепостца», намекало на то, что новое учреждение охранялось шестью стражниками и вообще походило по своему внутреннему распорядку на крепость. Но поскольку в ту пору гулящие женщины в Венеции пользовались достаточной свободой, как социальной, так и религиозной, а ограничения носили скорее внешний характер – например, им запрещалось носить ювелирные украшения и предписывалось надевать желтое, их отличительный признак, – проститутки начали выбираться из своей крепости и селиться вокруг Кастеллетто, в домах, принадлежащих семье Рампани. Их собственное фамильное палаццо размещалось здесь же и было известно под названием Ка Рампани (Ca’ Rampani), с использованием обычного венецианского сокращения Ca’ – от casa, «дом».

Таким образом, девка, обретающаяся под сенью Ка Рампани, стала зваться «карампана», во множественном числе – «карампане», и само это слово на много веков стало в Венеции синонимом проституции. Вплоть до последнего времени это слово считалось оскорбительным, обозначая или легкодоступную женщину, или, что еще хуже, сводню. Сейчас его значение немного поменялось – этим словом стали обозначать дамочку, давно перешагнувшую за «средний возраст», но продолжающую краситься, одеваться и вести себя как молоденькая.

* * *

А теперь пройдите калле и сотопортего де ле Карампане и сверните направо на рио терá де ле Карампане (rio terà de le Carampane). Пройдя ее насквозь, еще раз сверните направо, на фондаменту де ле Тетте, к которой примыкает понте де ле Тетте. Сами эти названия – недвусмысленное напоминание о том, что мы по-прежнему находимся в квартале красных фонарей (ponte de le Tette – буквально «мост Сисек»).

Дело в том, что венецианское правительство, обеспокоенное распространением содомского греха, предписало проституткам выставляться напоказ перед окнами или дверями в соблазнительном виде – полураздетыми и освещенными масляными лампами. О чем нам и напоминают названия моста и набережной.

Трудно, правда, сказать, помогло ли это ухищрение. Потому что 27 марта 1511 года венецианские проститутки подали жалобу ни больше ни меньше – патриарху[50] Антонио Контарини, умоляя его помочь им в связи с нагрянувшей безработицей. «Не могут прожить, никто к ним не ходит, столь велика содомия», – докладывал иерарх Совету Десяти. За несколько лет до этого случая иные проститутки пытались привлечь подобных клиентов, «грешащих против природы», особыми стрижками, получившими название «грибочек» – волосы зачесывались на лоб, образуя чубчик, как у мальчишек. Но подобная инновация не понравилась Совету Десяти, который запретил ее особым указом 11 марта 1470 года.

В эти же самые десятилетия проституция, продолжая распространяться в беднейших классах, оказалась приемлемой также в богатых и знатных кругах, которые начали пользоваться услугами куртизанок. Так стали называть выделившихся в отдельное привилегированное сословие проституток – одаренных не