– Будут какие-то советы, мастер? – иронично спросил я.

– Бери быка за рога, твоя Софи настроена решительно. Уважаю, – он подмигнул и потянулся к своему пальто на свободном стуле. – Все, дружище, помчался. Рад за тебя. Если на неделе не пересечемся, то до воскресенья.

Мы распрощались, как я уже сейчас понимал, до воскресенья. Мы долгие годы сохраняли традицию выбираться вместе в город в воскресный вечер, напиваться до приятного необременительного состояния и отлеживаться потом в Зале Терапии. Частенько Кир уезжал после на шумные тусовки, а я добирался домой, чтобы отдохнуть перед рабочим понедельником. Я был рад, что, несмотря на наличие у нас обоих VR-установок, хотя бы раз в неделю Кир составлял мне компанию. У него, конечно, не было на то веских причин, но и моих он не допытывался, за что я ему был отдельно благодарен.

Вернувшись домой, я покопался в коробке с отцовскими чипами в надежде наугад выбрать что-то стоящее. Сколько времени я провел за просмотром старых детективов, вливая в себя литры синтетической дряни, чтобы забыться! Лучше было вычеркнуть эти воспоминания по совету психолога, но неуловимо мне было дорого то время: оно было наполнено не только ветвящимися в разных направлениях мыслями о смерти Марты и моей возможной вине в этом, но и незримой теплотой, которая окружала голографические фильмы моего отца. Почти не помня его в собственной жизни, я узнавал его вкусы, его мироощущение, его страсть к старине. Я иногда пытался говорить с мамой об отце, но она всегда уводила тему на мое рождение и детство и почти не рассказывала мне о его характере, привычках и отношениях со мной, его долгожданным сыном. Пожалуй, отчасти потому, что мама спустя полгода после его смерти вновь вышла замуж, отчасти потому, что, как я догадывался, она никогда не любила моего биологического отца. Он был намного старше ее, и, мне все время казалось, что присутствовала в их браке какая-то неведомая мне выгода, которую мама унесет с собой на тот свет. В любом случае ко мне в гости она не приходила или почти не приходила: я вспоминал нечеткие флэшбеки из своих запоев, где, кажется, присутствовал мамин голос, но это не точно.

Зато мой дом обожала Марта! Она часами могла перебирать отцовские коробки, восхищаясь каждой мелочью. Она искала в Сети, чем была ее очередная находка, и прибегала ко мне, с деловитым видом начиная ее «правильное» использование.

«Чик-чик, чик-чик», – она приседала и с разных ракурсов якобы делала фотографии со старого большого фотоаппарата.

«Что за чик-чик?» – недоуменно спрашивал я.

«Это затвор, я прочитала, что такие фотоаппараты издавали звук, когда нажимаешь на кнопку. Я не смогла его включить, тут нет зарядки, или я не знаю, как его зарядить. Но я нашла видео, смотри!» – она заваливалась мне на колени и прикладывала свое колечко к моей серьге, чтобы объединить виртуальные мониторы.

«Понятно», – сухо отвечал я, в то время я оканчивал второй курс и готовился к экзаменам.

«Когда ты уже ко мне вернешься? – недовольно вздыхала она. – Я хочу снова вместе разбирать твои сокровища!»

«Скоро, милая, только сдам дурацкое гражданское право, и будем все лето разбирать коробки и составлять описания, – я чмокнул ее в задорный веснушчатый нос. – Пришли мне ссылку на этот фотоаппарат, я в свободное время обновлю каталог».

Ей было всего восемнадцать, очаровательная, милая, бескомпромиссно влюбившая меня в себя с первой встречи. Она поступала в мой ВУЗ и ходила на вечерние подготовительные курсы. Безусловно, можно было посещать их онлайн, как делали практически все, но Марта была в числе пары абитуриентов, которым всегда было мало академического часа. Поэтому, когда преподаватель выключал онлайн-трансляцию, Марта еще на полчаса занимала его время, чтобы дотошно разобраться в вопросе. Весной перед ее поступлением мы и познакомились, а к концу лета она засомневалась в правильности выбора профессии.

«Почему ты решил поступить именно на налоговый учет? Я знаю, знаю, что твой отчим работает налоговым инспектором. Но вот ты, – она ткнула пальцем мне в грудь, – именно ты, Вэл, почему выбрал эту профессию?»

«Ну, это престижно, – я абсолютно точно не хотел снова говорить об учебе и будущей работе особенно в тот момент, после секса. Мы лежали на постели еще мокрые, одеяло «дышало» в спину влажным жаром, а кондиционер едва охлаждал воздух. – Не переживай, начнешь учиться и, может, втянешься. А нет, найдем что-то другое!»

«Бесит! – она резко перевернулась с моей руки и плюхнулась на подушку, рассыпав по ней потемневшие от пота розовые волосы, несколько непослушных прядей упало ей на лицо. Марта смешно попыталась сдуть их, но они были слишком тяжелыми, отчего она разозлилась еще больше. – Что ты смеешься?»

Я и впрямь смеялся: невозможно было увидеть ее поистине злой, все ее черты лица были такими мягкими и женственными, а когда она сердилась, становилась похожей на плюшевого хомячка, который почему-то топает лапками. От этой аналогии я еще больше расхохотался, а она в шутку накрыла меня подушкой. «Фу, мокрая, убери!» – прокричал я сквозь толщину наполнителя.

«Ты прав, надо просто начать, – она заглянула через подушку, приоткрыв мне только глаза. – Я же не мама, и ее советы пусть оставит при себе!»

Марта так и не начала учебу.

Я покрутил в пальцах небольшой чип без каких-либо опознавательных знаков и вставил его в отцовский проектор. Мне нравился этот проектор – луч падал на большой белый экран, как в старинных кинотеатрах. Такого сейчас нигде не найти, физические экраны заменили сначала VR-установки, которые можно было настроить на любое разрешение и подключить сколько угодно человек, а впоследствии и системы Wise Eye, совершенствующие качество картинки с каждым годом. Зал Терапии иногда предлагал киносеансы, но, увы, это теперь не пользовалось большим спросом, всем больше приходилось по душе уютное уединение собственных виртуальных миров. На экране высветилось: «Господин Никто. Режиссер Жако Ван Дормаль, 2009». «Вау! Больше ста лет назад снят фильм и, вероятно, после семидесятых переделан в голографический формат под VR. Хотя на плоском отцовском экране я этого не замечу», – отметил я. Я не планировал особо вникать в сюжет, оставляя кино просто фоном для работы. Пока шла заставка с вступительными титрами (справа – текст, слева – суетливый белый голубь в клетке), я принес из комнаты пиджак, который так и лежал на прикроватной скамье со вчерашнего дня вместе с рубашкой и брюками. Вдруг, как из преисподней, увеличив громкость в разы, началась реклама. Я вздрогнул и быстро глянул на время: ну конечно, на пятой, тридцатой и шестидесятой минутах каждого отцовского фильма были нагло распиханы рекламные ролики, предлагавшие порой странные товары и услуги из прошлого. На этот раз миловидная девушка низким грудным голосом говорила:

«Чувствуй!» – пот на ее шее зуммировался и становился заметным, были видны и мурашки, и крошечный светлые волоски. «Смотри!» – перед ее глазами разлетались иконки виртуального монитора, около правой руки появилась виртуальная клавиатура. «Открой мир!» – прототип современной Сети подсвечивал каждый видимый объект, девушка кликала на них и переносилась в другие «миры». Клик на очки, и вот она стоит в симуляции магазина оптики; клик на тарелку с красиво сервированной едой, и она оказывается на кухне шеф-повара, который подмигивает ей и начинает виртуозно шинковать овощи. Девушка моргает и возвращается в реальность, на ее столе крошечная картинка с морем. Хитрая улыбка на ее лице, кончик виртуального пальца. И зрителя словно обрызгивает морской прибой, брызги стекают и остаются слова «Система Wise Eye».