таким трудом отвоевал у Швеции для строительства Петербурга, в то время принадлежали Новгороду.

Вернувшись, я с интересом изучил историю Ганзейского Союза. Представительства (фактории или торговые посты) союза были во многих городах, но полноценные конторы – лишь в четырёх: Брюгге, Лондоне, Бергене и Великом Новгороде. При этом новгородская контора считалась самой богатой, а бергенская – самой весёлой, так как из-за долгой сырой и мрачной зимы купцы стремились всячески разнообразить свой досуг и в этом преуспели.

Забравшись на смотровую площадку, мы любуемся панорамой города. Изрезанный глубокими бухтами, в которых на волнах раскачиваются десятки белых мачт, он, словно хамелеон, меняет свою окраску чуть ли не каждую минуту.

Гид рассказывает, как во время Второй мировой войны в центральную бухту зашёл немецкий военный корабль. Представители партизанского подполья сумели незаметно пронести на борт большое количество взрывчатки. Ранним утром город потряс страшный взрыв: его сила была такой, что крейсер разорвало, а многотонный якорь оказался на вершине горы. Ближайшие портовые кварталы были разрушены. Многие люди, которые в тот момент завтракали и смотрели в сторону порта, ослепли от яркой вспышки.

– Норвежцы добрые и милые люди, но если их разозлить, кровь викингов даёт о себе знать, – улыбается наш провожатый.

Наблюдая за местными, отмечаю интересные особенности. Прежде всего это касается езды на автомобиле. Сказать, что норвежцы никуда не торопятся, значит не сказать ничего. Если висит знак сорок, норвежец на всякий случай будет ехать тридцать. Там, где указано пятьдесят, едва дотянет до сорока пяти. В то время в России на дорогах ещё не так много камер, сделавших нас более культурными водителями, и такая манера вождения вызывает удивление. Как и повсеместное распространение мумий-троллей. Забавные фигурки стоят в парках и скверах, встречаются в горных ущельях, смотрят на тебя с футболок взрослых и детей, болтаются на присоске на ветровом стекле городских автобусов.

В том же году волею случая я оказался на Европейском кардиологическом форуме, проходящем в ещё одной скандинавской стране – Швеции. Гуляя по Стокгольму в день вылета, зашёл в сувенирную лавку взять что-нибудь на память. Что вам приходит на ум, когда вы ищете ассоциацию со Швецией? Наверняка первой ассоциацией будут Малыш и Карлсон. Вот и я настойчиво искал глазами на прилавке милого толстяка с пропеллером на спине. Увы, ни одной фигурки старого знакомого так и не удалось обнаружить.

Я подошёл к продавщице:

– Добрый день, скажите, а где у вас сувенир с изображением Карлсона, который живёт на крыше?

Девушка приподняла бровь:

– А зачем вам понадобился Карлсон?

– Как зачем? Это же символ Швеции, национальное достояние страны.

Её ответ привёл меня в замешательство.

– Старый лентяй и обманщик, эксплуатирующий детский труд, никогда не был символом Швеции, – пренебрежительно ответила девушка. – У нас не выпускают такие сувениры.

– Надо же, – удивлённо прошептал я себе под нос. Никогда бы не подумал.

И начал соображать, кто ещё ассоциируется у нас со страной трёх корон.

Нильс! Точно! Тот самый, который путешествовал на гусях, а потом избавил замок от крыс.

Примерно представляя, как он выглядит, я вернулся к прилавку. Но и второй заход так же не принёс результата, мальчика с флейтой нигде не было.

– Excuse me, – без былой уверенности обратился я к продавщице. – Я почему-то не могу найти Нильса.

– Зачем вам понадобился Нильс? – снова удивилась девушка.

– Ну как, это же своего рода символ Швеции, – ответил я. А сам подумал: «Ну не могут же они не знать Нильса, в конце-то концов».

– Вы опять ошибаетесь. Человек, убивающий животных, не может быть символом Швеции. Сувениров с Нильсом у нас не делают.

Я отошёл ещё более озадаченным. На прилавках стояли герои, совершенно мне не знакомые. Третья ассоциация со Швецией в голову не приходила. Пришлось довольствоваться магнитом на холодильник.

В Норвегии с сувенирами всё понятно – это мумий-тролль или фигурки викингов. Несмотря на воинственность последних, им в праве быть сувенирами пока не отказали. Ещё одна вещь, которая сильно бросается в глаза, – это повальное использование живой крыши, когда вместо железа или черепицы выложен слой земли, на котором растёт трава. Норвежцы считают, что это самый тёплый и при этом очень недорогой и экологичный вариант кровли.

Из Бергена мы отправились в первую экспедицию, чтобы подвергнуть нашу кожу испытанию морскими ветрами. Яхта покинула порт и начала путь вдоль живописных фьордов, чтобы в конце зайти в один из них и бросить якорь в небольшом «пряничном» городке, недалеко от усадьбы знаменитого композитора Эдварда Грига. Домик, в котором он проводил большую часть времени, стоял вдали от основной виллы и едва вмещал в себя рояль и тахту. Тем не менее, как гласило описание, композитор периодически оставался здесь надолго, и, если верить деревянным скульптурам на выходе из домика, не один. Из узкой двери на прогулку выходят трое, как рассказал гид, это сам Эдвард, его жена и «близкая подруга» композитора.

На яхте нас ожидало первое из запланированных приключений: морская рыбалка. Мы привыкли рыбачить на пресных водах, а здесь свои законы: катушка больше напоминает запчасть от мотоцикла, леска толщиной с гитарную струну, на гигантские крючки принято насаживать крупные куски рыбы.

Инструктор учит правильно забрасывать снасти, никаких послаблений нет даже девушкам:

– Каждый, кто вышел в Норвежское море, должен самостоятельно поймать рыбину, – улыбается белоснежной улыбкой на фоне загорелой кожи рыболовный гуру. Несмотря на северную широту, солнца здесь достаточно и местные на открытом воздухе быстро загорают.

Через несколько минут мне в руку бьёт удар от поклёвки. Я аккуратно торможу быстро разматывающуюся катушку и начинаю бороться с рыбой. Гид приходит на помощь, координируя мои движения. Боковым зрением я вижу, как участники группы оставляют свои удочки и поднимают фотоаппараты.

– Плавно, медленно, подводи её к борту, а я помогу сачком, – помощник вытаскивает подсак и, держа его за длинную ручку, достаёт из воды серебристую рыбу. Ей оказывается двухкилограммовая макрель, близкая родственница хорошо нам знакомой скумбрии. Я нахожусь под воздействием выделившегося в кровь адреналина, остальные, раззадоренные моим успехом, с двойным усердием забрасывают снасти.

Вскоре мне находится работа. Одна из журналисток уронила спиннинг, удерживая крючок в руках, и он распорол её подушечку большого пальца. Пальцы хорошо кровоснабжаются, поэтому на деревянные доски пола одна за другой капают крупные алые капли. Пять минут на оказание помощи, и я начинаю оправдывать свой контракт.

Следующие несколько дней нам предстояло жить в отеле, расположенном в самом конце фьорда. Вечером нам представили Бьёрна – профессионального альпиниста, который должен был подготовить нас к покорению ледника.

– Ребята, впереди предстоят напряжённые дни, – сказал голубоглазый блондин с обветренной горными сквозняками кожей.