Василиса швырнула еще одну палку и затормошила подругу:

– Ну и чего? Зачем звонили-то?

– А затем! Ольга нам, оказывается, какой-то спектакль на шестое февраля заказала, понимаешь? Если у нее свадьба в этот день, на кой черт еще спектакль?

Василиса тоже погрустнела:

– Ты хочешь сказать, что никакой свадьбы не будет? Что она нам просто представление устроила? А зачем?

– Не знаю, – пожала плечами Люся. – Прямо никак понять ее не могу! То у нее с платьем не поймешь чего, то с фатой, того и жди – жениха поменяет…

Василиса за Ольгу переживала не меньше подруги.

– Давай знаешь что? Завтра в эту самую фирму заявимся и спросим: «А расскажите-ка нам, любезные, какие у вас тут спектакли заказывают на шестое число?» И пусть попробуют не ответить!

– Да они ответят, – вздохнула Люся. – Они мне сами назавтра встречу назначили, что-то там им пояснить требуется. Съездим, конечно, но… Это что же – выходит, Ольга нас за нос водит?

– Ты раньше времени не накручивай меня, я потом такая неуправляемая становлюсь! Сначала узнать надо, а после уже… Если все правда, мы ей сами такой водевиль устроим…

Подбежал запыхавшийся Таракашин. Пробежки по морозному воздуху отрезвили его, и он наконец догадался возмутиться:

– Между прочим… я хочу поинтересоваться! – задыхаясь, говорил он. – А чего это только я за палочками бегаю?

– Да нет, еще Малыш… – откликнулась Люся. Посмотрела на часы и заторопилась: – Ну вы как, уже все дела сделали? Малыш?! Вижу, что сделали… Тогда домой.

– А я так два раза! – похвастался Виктор Борисович. – Я вон то дерево отряхнул, чтобы ветки не подломились, и еще разбитую бутылку с дороги убрал, чтобы машины колеса не поранили!

Люся имела в виду несколько иные дела, но не стала цепляться к человеку.

Таракашин потрусил рядом с псом, все еще пытаясь отнять у него палочку, а подруги, скукожившись, семенили позади и все пытались убедить друг друга, что ничего страшного с этим спектаклем не будет.

Дома Виктор Борисович уснул сразу же, едва добравшись до дивана. А вот ни Люсю, ни Василису сон не брал. Они сидели на кухне, плотно закрыв двери, и Люся слушала про сегодняшнюю утреннюю встречу Васи с Тамарой – подругой потерпевшей Вали.

– …Так что друзья у нашей Валентины – один другого лучше, – закончила Василиса. – Их даже на свадьбу не пригласили. Да и Тамара эта! Представь – подруга скончалась, а ей только бы помянуть! И главное – собаку взяла и бросила! Нате ее, убивайте! От таких людей чего угодно ожидать можно. Я даже думаю – кто-то из этих дружков мог прикончить невесту хотя бы за то, что их на свадьбу не пригласили. А чего? Тамара же не помнит, что там было – напилась, да и все. А в это время кто-то мог отлучиться и…

– Не-а, – мотала головой Люся. – Ты путаешь время событий. Пили они в день свадьбы, а на следующий день ты лично видела эту Валентину живой и здоровой. Можно, конечно, предположить, что они затаили зло, долго терпели, а потом… но что-то мне в это слабо верится. Чего им ждать – молодые к ним в тот же вечер заявились – они могли бы грохнуть невесту прямо тут же… И почему этот Миша такой безрадостный был, когда мать им потом звонила? Вроде женился, один с молодой женой, такое событие! Счастливым должен быть, а он…

– Ой, Люся! Ты прям как маленькая! Ну для кого сейчас свадьба – событие? – фыркнула Василиса. – Да и мало ли из-за чего жених куксится? Ты тут накручиваешь, а у него, может, просто пиво кончилось или воду холодную отключили. Нет, я думаю, нам надо к безутешной матери наведаться.

– Или лучше к той подруге на пятом этаже – к Ирине, – предложила Люся. – А вообще – что мы имеем? Приходим на свадьбу, невеста отказывается выходить замуж, мы бежим ее уговаривать и натыкаемся на труп в машине. Но уже другой невесты. Правильно?

– Ну да. А потом и нашу невесту тоже того… трупом сделали, – напомнила Василиса.

Люся встала, заложила руки за спину, некоторое время потолкалась по кухне, а потом по-учительски провозгласила:

– Возникает первый вопрос!

– Заплатит нам кто-нибудь за это расследование или мы ведем его на добровольных началах, себе в убыток? – торопливо подсказала Василиса.

Учительский образ сдулся, Люся плюхнулась на стул и осуждающе покачала головой:

– Вася! Это не вопрос. Кто нам станет платить? Вопрос в другом. Первое – кто та первая убитая невеста? И как она оказалась именно в машине жениха?

– Нет, ну на ее месте мог оказаться любой, – с жаром объясняла Василиса. – Я в том смысле, что машина-то и не закрывается вовсе. Весь двор знает, как ее открыть, я же тебе говорила!

Люся согласилась. И тут же выдала новую серию вопросов:

– Хорошо, а как погибла Валя? Почему тоже в машине жениха, но сам он ни ухом ни рылом? Весь двор, значит, «Жигулями» его пользуется, а жених скромничает?

Василиса слушала подругу, и в голове ее тоже, похоже, рождались вопросы, потому что она уже несколько раз открывала рот, но, заслушавшись, кидала туда сухую баранку, и рот снова закрывался.

– Люся, а мне знаешь что интересно, – наконец затараторила она. – Мне вот интересно знать, а кто нас на свадьбу-то привез? Ты знаешь, я так волновалась, что на водителя и вовсе никакого внимания не обратила. Но зато у него за-а-а-апах! Вот бы найти его да узнать, чем он брызгается. Я бы Пашке обязательно такой одеколон купила.

Люся пыталась решить – за каким из убийц им погнаться в первую очередь? С одной стороны, надо бы начать с первой невесты, а с другой – там и вовсе зацепиться не за что! Эх, зря не расспросили Эмму Васильевну, как именно погибла ее дочь. Если обе девушки застрелены, тогда, скорее всего, это рука одного и того же убийцы, и искать придется одного.

– Кстати, надо расспросить соседей с нижних этажей, – обратилась она к Василисе. – Они должны были слышать выстрелы.

И в этот момент за стеной раздался громкий вопль:

– «Ты морячка, я моряк! Ты собачка, я собак! Ты как клуша, я как груша…»

Подруги переглянулись и взвыли:

– Таракашин!

Виктор Борисович немного всхрапнул, однако его новый четвероногий друг Малыш решил проявить благородство и поделиться с Таракашиным игрушкой – ну не мог пес спать, если хозяйки еще не отошли ко сну. Он попросту схватил мокрого, замусоленного зайца и настойчиво принялся тыкать им в лицо отдыхающего. Таракашин очнулся, совесть проснулась в его заспанной душе, и на чистых простынях со своими грязными ногами кавалер почувствовал себя неуютно. Оттого несгибаемой силой воли поднял себя и побрел в ванную принять запоздалый душ. И там-то, под свежими струями, его и настигло певческое настроение.

Василиса уже долбилась к нему в дверь и изрыгала проклятия:

– Таракашин! Гнусный мерзавец!! Немедленно закройте рот! Сейчас прибегут соседи и разнесут вам всю печень! И, знаете, я даже ничего не буду иметь против!! Таракашин, гад! Выходи!