Сходство, однако, порой обманчиво. Тот, кто рассматривает десятый век сквозь призму хорошо документированных XVIII и XIX веков, может и не заметить подвоха. Нельзя забывать, что эрозия почвы, спровоцированная выпасом скота, к XIX веку существенно снизила объем биомассы острова. Если же добавить сюда еще и влияние климата, который с XIII века делался все холоднее, то станет ясно, что люди в XVIII веке жили все же несколько иначе, чем их предки в первые века после заселения. Да что там XVIII век! Уже к концу эпохи народовластия мы наблюдаем значительные изменения в стратегиях выживания, социальном устройстве и условиях жизни.

Нестабильность погоды плюс короткий и часто холодный вегетационный период, характерный для широт, где расположена Исландия, определяли структуру исландского сельского хозяйства и саму исландскую жизнь. Автохтонная флора была небогата: карликовая береза, ива, немного ольхи и хвойных, кустарники, травы, мхи, лишайники и осоки. От глаз поселенцев не укрылось, что кустарники и травы на острове подходят для животных, которых исландцы разводили, еще когда были норвежцами в Норвегии, прежде всего коров и овец. Березовые леса, изначально во многих местах простиравшиеся от побережья до подножия гор, не пугали поселенцев-пастухов. Деревца были хиленькие, и очистить от них землю не составляло труда — наиболее распространенный способ очистки, как это видно на примере раскопок на хуторе Хворостяной мосток, что в долине Мшистой горы[58], заключался в том, чтобы попросту сжечь лес и подлесок.[59] С самого начала количество скота в собственности определяло социальный статус, и на фоне легкости расчистки земли под пастбища у поселенцев имелся стимул освобождать себе больше пространства, чем необходимо.

Автохтонная береза служила топливом для приготовления пищи и материалом для производства угля. Очистка земли под пастбища, заоблачные аппетиты плавильных печей и бесконтрольный выпас скота вскоре привели к тому, что вместо лесов на острове остались лишь изолированные рощицы — они часто фигурируют в сагах как особо ценная собственность, за которую идут жаркие схватки. Спор о таком леске составляет важную стадию развития конфликта в «Саге о людях с Оружейникова фьорда» (см. гл. 13 настоящей книги). Крупные деревья были срублены довольно быстро, а оставшаяся береза плохо подходила для кораблестроения и возведения домов. С самых первых лет хорошее дерево нужно было импортировать, что, в свою очередь, значительно повышало стоимость поддержания кораблей на плаву. Именно этот фактор со временем сыграл решающую роль в конкурентной борьбе с норвежскими купцами, обусловив проигрыш исландцев.

Недостаток дерева означал также, что бывшим норвежцам не хватало материала для огораживания больших пространств, — стало быть, траву на сено выращивали на ограниченной площади. На этом проблемы не кончались — камень в Исландии тоже не слишком хороший: он вулканического происхождения, и в нем много пустот из-за пузырей воздуха, поэтому он легко крошится и плохо поддается обработке. Тем самым возведение стен из дерна и камней было процессом чрезвычайно трудоемким и тяжелым, но, несмотря на это, исландцам постоянно приходилось их строить, за неимением другого способа огородить пастбища.[60] Такими же стенами огораживали и удобряемые прихуторские луга (дисл. tún). Обычно луга эти располагались непосредственно перед главным домом, а иногда, особенно в ранний период, стена домового луга кольцом окружала дом и хлева. Стены домов и других построек также изготавливались из дерна — единственного легкодоступного природного строительного материала.

Строительного леса, как сказано, в Исландии почти не было, а камень годился лишь на грубые стены и фундамент. Поэтому исландцы могли строить свои дома только из дерна. В основе таких домов был деревянный каркас, вдоль которого возводились земляные стены — толстые, хорошо сохраняющие тепло. На каркас шел либо импортный лес, либо плавник — его в достаточных количествах приносили из Сибири морские течения. После обработки и удаления непригодных для работы частей исландцы получали бревна — как правило, короткие и кривые. К концу эпохи заселения по-настоящему хорошего леса уже катастрофически не хватало для нужд населения.

Дерновый хуторской дом был центром повседневной жизни, и эволюция этого типа постройки составляет особую, очень важную главу в истории адаптации поселенцев к субарктической среде их новой родины. За несколько веков эпохи викингов конструкция исландского и родственного ему гренландского дернового дома, изначально простая, заметно усложнилась. Проследить эволюцию дерновой архитектуры и восстановить технологию возведения таких домов можно — не без известной доли гадания — с помощью данных археологии, письменных источников и сравнения с историей аналогичных домов в континентальной Скандинавии, прежде всего в Норвегии.[61]

В эпоху заселения Исландии история так называемого «долгого дома» из дерна (англ. longhouse, исл. langhús) насчитывала в Скандинавии уже не одну сотню лет, а в североатлантическом регионе в X веке из дерна было построено большинство домов. Технологии работы с дерном первопоселенцы привезли в Исландию с родины наравне со всем остальным. Традиционный долгий дом, для обозначения которого в древнеисландском употреблялись также термины skáli «помещение, покои» (в переводах саг используется термин «главные покои») и eldskáli «покои с очагом», представлял собой узкую длинную постройку, имеющую в плане форму этакого раздутого прямоугольника — расстояние между стенами в середине дома несколько больше, чем у торцов. Вход прорубался в длинной стене ближе к одному из торцов, над входом делалась отдельная двухскатная крыша с небольшим чердачком под ней.