Па-де-Кале

Мотор взревел и тут же с надсадным стоном оборвался. «Хейнкель» моментально клюнул носом, и Готфрид Леске понял, что тянуть дальше просто нет смысла.

До спасительного берега на той стороне Ла-Манша он не доведет почти потерявшую управление многотонную машину, хотя левый двигатель, изрешеченный пулями, залитый маслом, пусть и коптил, но все еще продолжал работать.

Добрая и надежная техника, которую могут делать только немецкие рабочие, — за этот полет лейтенант уже несколько раз воздавал этому мысленную хвалу.

Но теперь все кончено, потому что нет не только надежды, но и сил и терпения преодолеть боль в обожженных руках, которыми он хлопал по комбинезону, стараясь потушить тлеющую ткань.

Он не долетит до спасительного берега потому, что поджарится в этом пекле! Пилот задыхался в угарном чаде, проклиная «спитфайры», что подожгли самолет над Дувром, на обратном пути. Вот она плата стрелкам за секундную расслабленность — отбомбились по выдвигающейся к плацдарму английской пехоте и подумали, что дело в шляпе.

Командира убило первой же очередью, затем прошлись трассерами по моторам и топливным бакам — истребители озверели, единым ударом разломали слитный строй эскадрильи и согласованно принялись добивать потерявших скорость подранков, среди которых оказался и бомбардировщик, пилотируемый Леске.

Настырный и умелый народ эти англичане, а война в воздухе для этих джентльменов символизируется с охотой, на которой они приобрели передаваемый из поколения в поколение опыт, прах бы их задери, вместе с островом, чтоб ему в океан провалиться!

— Парни, кости за борт! Иначе зажаримся!

Леске, задыхаясь в дыму, криком отдал команду покинуть самолет на парашютах, хотя пилот не знал, кто, кроме него, уцелел в этом горящем аду.

Теперь следовало позаботиться о собственном спасении, и лейтенант первым делом провел рукою по надетому надувному жилету.

Хорошую вещь придумали немецкие специалисты — легок, это не пробковый, как у моряков. И не нужно надувать, при попадании в воду химический патрон сработает, и за десять секунд жилет надуется воздухом. И плавает как поплавок, не даст лицу уйти в воду и захлебнуться, если потеряешь сознание.

Леске, зажмурив глаза от едкого дыма, что пролез в пилотские очки, бросил штурвал и скользнул вниз. Нащупав рычаг, повернул его по инструкции — люк в полу отвалился, открывая пилоту путь к спасению. Сквозь струю черного дыма он разглядел синее покрывало Ла-Манша и рванулся вперед головой.

Содержимое желудка тут же заполнило рот и едкой струей забило ноздри. Леске отчаянно захрипел, тело стало невесомым и полетело вниз камнем. Захлебываясь в собственной блевотине, чувствуя, что теряет сознание, пилот последним усилием все же раскрыл парашют.

«Фельзеннест»

«А ведь эта старая морская калоша абсолютно не верит в успешный исход операции», — неожиданно понял Андрей, и на душе опять забурлило.

Он едва задавил жгучее желание схватить старика в черном флотском мундире за горло и задавить как куренка, свернув тощую шейку. Или завалить его на пол и запинать ботинками, так, чтобы кровища во все стороны брызгами летела.

Родионов кое-как, в три приема, смог перебороть вспыхнувшую ярость, понимая, что та идет от настоящего Гитлера, что в очередной раз попытался выскочить из-под его воли.

«Редер страхуется на случай провала „Морского льва“, и серьезно». — Андрей хмыкнул, но мысленно, продолжал сохранять спокойствие.

Андрей понимал адмирала, что не верил в успех, так как в мозгу всех адмиралов, неважно, французы ли они, или немцы, либо испанцы, было вбито одно — бороться с британцами на море бесполезно, ибо эта рыжеволосая нация, владычица морей, победит, так как побеждала всегда.

И все высадки на этот остров прекращались еще на подходе к нему. Здесь нашла свой конец «Непобедимая армада», посланная испанцами, так напрасно торчал в своем лагере в Булони император Наполеон Бонапарт, дожидаясь огромного испано-французского флота, что был наголову разгромлен Нельсоном под Трафальгаром.

Этого можно было ожидать и сейчас — спасая свою империю, английский флот пойдет до конца и взирать на потери в этой решающей битве не будет.

— Вы, господин адмирал, не рассчитываете на успех «Зеелеве». — Сглотнув, Андрей тихо заговорил чуть дрожащим голосом, вперив в моряка горящий взгляд. — Вы, наверное, думаете так: да, нам удастся сегодня перебросить на остров пять дивизий, как и планировалось, но с минимумом боеприпасов и бронетехники. А вот ночью или с утра, что скорее, флот ворвется в Ла-Манш с двух сторон. Но, скорее всего, не в темноте, в которой можно запросто застрять на минах, а британские адмиралы не самоубийцы, а при свете дня, пустив впереди линкоров тральщики или те корабли, которые потерять не страшно. И разметать по проливу ту пузатую мелочь, на которой дерзнули повторить подвиг герцога Вильгельма. Вы ведь так считаете, господин главнокомандующий кригсмарине?

— Не совсем так, мой фюрер! Но такой вариант развития событий может иметь место. — Адмирал говорил спокойно, но в его глазах промелькнула молния, которую Родионов успел заметить.

— То есть вы уверены в том, что «Гранд Флит» все же прорвет наши минные заграждения и минует завесы подводных лодок и станет хозяином пролива, сорвав нам всю высадку. А наши дивизии, переправленные на ту сторону, будут обречены — транспортные Ю-52 не смогут ни снабдить их боеприпасами, ни вывезти солдат оттуда.

— Да, мой фюрер. — Редер горделиво вскинул подбородок. — Такой вариант может иметь место, ибо операция плохо подготовлена и рассчитана. Я понимаю, что начальник штаба ОКВ действовал в спешке, при нехватке времени, но неоднократно указывал генералу Манштейну на всю рискованность выработанного им плана!

«Ага, вот уже „горячую картофелину“ в другую сторону бросил, но, по сути, в мой огород камешек прилетел. Молоток! Все кругом в дерьме, а он один весь в белом, д'Артаньян, понимаете! Какая ложка дегтя, ведро помоев вылито, Кассандра новоявленная!»

Андрей уже не злился, его начал разбирать нервный хохот.

— Хорошо, — неожиданно миролюбивым тоном сказал он, от чего Редер несколько ошалело посмотрел на фюрера, не ожидав такого поворота событий. — Я жду ваших предложений, господин гросс-адмирал. Раз все так плохо, как вы нас всех критикуете, так извольте предложить свой план действий в сложившейся ситуации.

— Я не говорил про данный момент, мой фюрер. — Редеру потребовалось несколько долгих секунд, чтобы прийти в себя от коварного удара. И он тут же попался. — Я говорил о том…

— У русских есть одна замечательная поговорка, адмирал. Она гласит, что человек задним умом крепок. То есть учится на ошибках или их оправдывает. А вину за последствия старается переложить на других. Но ведь еще ничего катастрофического не случилось, а вы уже пытаетесь накаркать беду! Или я ошибаюсь?! Как же вас понимать прикажете? Вы открещиваетесь сейчас от плана, в разработке которого принимали участие самое непосредственное. Или вы не верите в успех?! Тогда почему вы не подали в отставку, а продолжали находиться на своем посту, господин гросс-адмирал?