Схватив одну банку, я штыком сдернул с нее крышку, чтобы попробовать содержимое. Из-за мелких осколков стекла мне пришлось быть очень осторожным. Фрукты оказались невкусными, и банка была отброшена, как ненужный хлам. Потом я увидел большие жестяные банки, одну из которых проткнул все тем же штыком. В ней оказалась свиная тушенка с жиром – тоже не то! Тогда мне в глаза бросились большие мешки. Я кинулся к ним, распорол один из них, и из него посыпалась мука.

Постепенно ко мне начало возвращаться здравомыслие. Я сам над собой посмеялся, укоризненно покачал головой и, взглянув на происходящее другими глазами, удивился тому, как легко люди способны потерять человеческий облик. С выпученными от алчности глазами они носились по складу, словно дикари.

– Прекрати! – сказал я, схватив Вайзе за руку. – Видишь телегу? Давай возьмем ее и нагрузим до отказа.

Вайзе начал приходить в себя и, протерев глаза, сказал:

– Хорошая идея. Что возьмем?

– Мне кажется, лучше всего прихватить муку, сахар, жир, мармелад и тушенку. Консервированные фрукты оказались невкусными, так что занимать ими место не будем.

Не успели мы с нагруженной доверху телегой появиться на складском дворе, как перед нами возник наш обер-фельдфебель Хильски.

– Вы появились как нельзя вовремя. Требуется загрузить провизией вон тот грузовик!

– Где вы его нашли, господин обер-фельдфебель?

– На плацдарме.

В этом был весь Хильски, и нам с Вайзе не оставалось ничего иного, как ухмыльнуться. Тем временем солдаты из 66-го полка, растянувшись в цепочку, занимались погрузкой другого грузовика. Мы поставили нашу машину рядом и тоже включились в работу. Теперь каждый второй груз попадал в ее кузов. Не успели пехотинцы опомниться, как наш грузовик был загружен. Хильски сел в него и уехал.

– Интересно, как ему на столь загруженной машине удастся переехать через мост? – задумчиво произнес Вайзе.

– Очень просто, – ответил я. – Сегодня ночью на обратном пути наши водители перевезут все на своих мотоциклах.

– Представляю, как они этому обрадуются.

Мы впряглись в свою тележку и благополучно прибыли во взвод, где нас встретили с восторгом как настоящих героев. Вскоре на кухне начался аврал, и в приготовлении пищи нам стали помогать украинские женщины. Естественно, что жильцы дома на обед были тоже приглашены.

После сытного обеда я решил вздремнуть и улегся на кровати. Внезапно послышался страшный грохот, и весь пол оказался усыпанным осколками оконного стекла. Сон как рукой сняло, и я, выскочив на улицу, увидел улетавшую эскадру русских бомбардировщиков. Вскоре во дворе собралось все отделение. Слава богу, никто не пострадал.

– Они целились по нас? – спросил Таперт.

– У тебя мания величия, Вилли! Их целью была батарея, чьи огневые позиции находятся позади нас.

– Как же орудиям удалось переправиться по мосту?

– Так они же трофейные. Расчеты, конечно, немецкие.

– Интересно, почему русские не концентрируют огонь по мосту? Если они его разрушат, то все, что находится на плацдарме, автоматически окажется в мешке.

– Ты думаешь, что один такой умный? – подал голос Винклер. – Они пытаются это сделать вот уже тридцать шесть часов. Смотрите, снова самолеты.

На сей раз показались русские истребители, которые как коршуны обрушились на позиции ПВО, оборонявшие мост. С обоих берегов наши зенитные орудия открыли бешеную стрельбу и сбили два самолета. Послышались радостные крики.

Однако особо радоваться было нечему – один из подбитых истребителей рухнул прямо на мост. Об этом мы узнали ночью от наших водителей, которым несколько часов пришлось стоять в ожидании, пока саперы его отремонтируют.

– Я напьюсь до умопомрачения, если удастся благополучно пересечь его еще раз, – жаловался Рулл. – Мост теперь состоит из одних заплат. Иваны непрерывно ведут по нему прицельный огонь, а нам еще по милости фельдфебеля предстоит перевозить эти проклятые ящики!

Днепропетровск, 27 августа 1941 года

Третий день на плацдарме ознаменовался ярким солнцем и налетами авиации. С северо-востока прилетела эскадра русских легких бомбардировщиков, а затем началось такое, что увидишь не часто. С противоположного направления появилась эскадра наших «Штук»[22]. Не трогая друг друга, обе эскадры проследовали в противоположном направлении – русские в сторону немецкого тыла, а «Штуки» к русскому аэродрому.

Наши солдаты, наблюдая в бинокли за атакой Ю-87, видели, как машины одна за другой бросались на цель. Немного не долетев до земли, пилоты вновь поднимали самолеты в воздух и делали большой круг. Затем все повторялось вновь. Разрыв следовал за разрывом, а в небо поднимались клубы дыма от пожарищ. Огромные языки пламени свидетельствовали, что «Штуки» выполнили свое задание. Мы же встречали каждую мощную детонацию с ликованием и, когда через полчаса немецкие самолеты вновь пролетали над нашими головами, начали восторженно махать им руками. В ответ «Штуки» покачали нам своими крыльями и исчезли на западе.

Послышались крики:

– Смена пришла!

И действительно, прибыли солдаты 60-й моторизованной пехотной дивизии.

– Как там мост? – были первые слова, с которыми мы к ним обратились.

– Стоит, – прозвучал ответ, и это было главным.

После того как мы ввели пехотинцев в курс дела, все собрались у продовольственного склада, который к тому времени был полностью разграблен. Промаршировав по поселку, рота наконец увидела «свой мост».

То, что перед нами предстало, нас просто потрясло – сооружение походило на кривую тяжелобольного, выписывая над стремниной немыслимые зигзаги! Это было странное творение, появившееся в результате постоянных разрушений и ремонтных работ, проводимых неутомимыми саперами. Казалось, что оно с трудом противостоит водному напору. Сколько крови было за него пролито! Сколько страха оно в себя впитало! Ведь мост являлся жизненным нервом нескольких тысяч солдат. Три дня наши соседи, пехотинцы 66-го пехотного батальона, и мы, стрелки-мотоциклисты 43-го мотоциклетно-стрелкового батальона, видели его во сне и думали о нем, стоя на посту.

Теперь мы шли по нему, но не в ногу – такого бы мост просто не выдержал, и это было запрещено. Он находился в таком плачевном состоянии, что, если бы мы даже и захотели пройти в ногу, у нас все равно бы не получилось – во многих местах солдаты спотыкались и скользили, балансируя над пустотой. Один стрелок упал в воду, но его удалось поймать, и в целом мы добрались до противоположного берега без потерь. Противник, как ни странно, обстрел моста не вел.

Когда мы поднялись по крутому берегу и дошли до первых домов, за которыми нас поджидали мотоциклы, то нашей радости не было конца, и от избытка чувств все буквально бросились в пляс. Теперь впервые за долгое время можно было без опаски закурить.

– Чего вы тут устроили? Неужели страшно было? –