в котором он, в частности, написал: «Перед началом наступления командиром батальона был назначен наш прежний комбат майор Штольц. Ты можешь представить, как мы обрадовались этому… Вот уже несколько недель, как нас переодели в тропическую форму – теперь мы носим короткие брюки и английские рубашки с погонами. Словом, чудеса да и только… Ганс Дикхоф погиб под Ростовом, а Шликер был тяжело ранен – сначала пулей в грудь, а потом осколками мины. Диль тоже погиб смертью храбрых, но в целом наш батальон сражался отлично… С наилучшими пожеланиями, твой Эдгар».

Это было его последнее письмо – он тоже погиб где-то на Кавказе на реке Терек. Из пятерых полных радужных надежд лейтенантов, прибывших на фронт вместе со мной, в живых остался только я один.

Сталино – название города Донецк с 1929 по 1961 г.

1943 год

Боевое товарищество

Был у меня товарищ,

Лучшего ты не найдешь…[27]

Партизаны Барановичи – Минск, 19 сентября 1943 года

Было два часа ночи, и при лунном свете разглядеть подробности необъятного русского ландшафта не представлялось возможным. В ночной тиши угадывались лишь очертания бесконечных лесов, которые прорезала широкая просека железнодорожной линии Барановичи – Минск. На безопасном удалении от края леса, таившего в себе угрозу, виднелся окруженный частоколом домишко блокпоста.

Мимо него с лязгом проследовал поезд с солдатами, возвращавшимися из отпуска. Из-за опасности наехать на мину или подорванные рельсы он ехал со скоростью не более 30 километров в час и для пущей безопасности толкал впереди себя две платформы. Перед блокпостом, закинув за спину длинные винтовки старого образца, стояли два железнодорожника с едва различимыми фонарями в руках. Они поприветствовали машиниста, и бесконечная цепочка вагонов, раскачиваясь на ходу и постукивая на стыках рельс, проследовала мимо них по многократно отремонтированным путям. Из окон, затемненных на случай налета вражеской авиации, иногда пробивались тонкие лучики света. Большинство пассажиров дремало, забывшись беспокойным сном.

Несмотря на поздний час, в одном из купе при тусклом свете двух свечей играли в карты. Это была вынужденная мера, поскольку лампа не работала.

Лейтенант инженерных войск с Германским крестом в золоте[28] на правой стороне груди бросил свои три последние карты на чемодан, служивший в качестве столика для игры в скат, и со смехом воскликнул:

– Вот так-то, господа! Как я вас? Думали, что не наберу нужного количества очков? Как бы не так! Мы тоже не лыком шиты! Да, да, вечно витающие в облаках господа штабные офицеры.

Пожилой майор, к которому были обращены последние слова, принялся тщательно перемешивать карты и на прекрасном венском диалекте произнес:

– Ну чего вы хотите, господа? Мы, венцы, слабо разбираемся в игре в скат. Для нас предпочтительнее тарок.

– А я при таком слабом освещении постоянно путал черви с бубнами, – начал оправдываться военврач, участвовавший в игре в качестве третьего игрока.

Четвертым участником игры был я, а поскольку сидел на прикупе, то решил воспользоваться этим – немного приподнял светомаскировку и посмотрел в образовавшуюся щель. От пробегавшего за окном леса веяло скрытой угрозой. Бросилась также в глаза сцена, разыгравшаяся возле блокпоста.

– Мне что-то стало не по себе – мы сейчас проехали мимо блокпоста, укрепленного словно крепость, – заметил я.

– Непостижимо, – отозвался сапер. – Вот уже два года мы оккупируем эти земли, а покорить их не можем. Все это здорово напоминает мне картины из жизни на Диком Западе, которые я часто представлял себе, будучи мальчишкой. Там американские поселенцы, защищаясь от диких индейцев, тоже вырубали широкие просеки вдоль линий железных дорог и сооружали вооруженные блокпосты.

Лейтенант помолчал немного, а потом добавил:

– Вы видели подобные «крепости» на вокзалах? Они представляют собой двойные деревянные и земляные валы с бойницами! Тем не менее повсюду развалины – последствия нападений и разрушений, учиненных партизанами. Взорванные мосты, железнодорожные пути, сгоревшие паровозы, руины вместо вокзальных зданий, и повсюду кресты на могилах погибших железнодорожников и солдат. Нам никак не удается покончить с этими партизанами!

Все замолчали, и мы еще с четверть часа ожесточенно рубились в скат. Затем майор широко зевнул и бросил свои карты – он, естественно, снова проиграл.

– Все. Господа, я страшно… – начал было он.

Видимо, майор хотел сказать «устал», но не успел. В этот момент раздался ужасающий визг тормозов, поезд дернулся и резко остановился. От такого торможения нас вместе с багажом разбросало по купе. Сапер сдавленно вскрикнул, а затем грязно выругался – тяжеленная кобура с пистолетом, лежавшая на багажной полке, сорвалась и ударила его по затылку. С искаженным от боли лицом он принялся растирать место ушиба и яростно прошипел:

– Проклятье! Вот тебе и на! Не успели мы упомянуть черта, как он тут как тут! Это наверняка дело рук партизан!

Послышался звук открываемых окон, из которых стали высовываться солдаты с заспанными лицами.

– Что случилось? – посыпались вопросы.

Между тем вдоль состава забегали железнодорожники с фонарями и факелами в руках, в дрожащем свете которых перед отпускниками вставала картина какого-то мистического леса, наполненного призраками.

– Железнодорожники! Почему остановили поезд? – перекрыл гомон голосов чей-то зычный бас.

Один из пробегавших людей остановился и заявил:

– Нападение партизан на впередилежащий блокпост. Возможно, пути взорваны на протяжении многих километров.

Захлопали двери, солдаты стали выпрыгивать из вагонов. И тут снова послышался все тот же зычный командный рык:

– Поезд без оружия не покидать! Всем оставаться в своих вагонах! Обеспечить охрану с обеих сторон! Офицеры, ко мне!

– Послушайте, а ведь мне знаком этот голос, – удивленно проговорил военврач. – Он принадлежит командиру 18-й пехотной моторизованной дивизии генерал-майору Цутаферну. Этот-то точно знает, чего хочет.

Мы нацепили портупеи, вышли из вагона и направились к голове поезда, где генерал о чем-то оживленно говорил с железнодорожниками. Стало ясно, что состав остановился возле какой-то небольшой станции, защищенной как маленькая крепость. Черное тело паровоза слегка вибрировало, через предохранительный клапан с шумом вырывался пар, огромные колеса устало застыли, а из трубы курился слабый дымок.

В тот самый момент, когда мы вчетвером докладывали генералу о своем прибытии, предохранительный клапан закрылся и в наступившей тишине послышался голос начальника станции:

– …блокпост охраняет небольшой мост. Жив ли его расчет, мне неизвестно, так как телефонная связь оборвана, а радиосвязи у нас нет. Судя по всему, можно говорить о нападении крупного партизанского отряда. Мы слышали много взрывов.

Офицер службы военных сообщений в звании Гауптмана тоже находился в группе возле генерала.

– Вы уже доложили о происшествии? – спросил генерал.

– Так точно! Мы