— Рад был навестить вас, экселенц.

— Большая честь видеть вас в посольстве, Ваше Сиятельство. Нижайше благодарим вас за визит.

Проводив взглядом «БМВ», огляделся по сторонам. Уже было жарко, так жарко, что сорочка моментально прилипала к телу и воздух превратился в дрожащее марево, казалось, что это пляшут джинны.

Варфоломей Петрович ждал у двери, не осмеливаясь выйти на солнцепек.

— Ваше Превосходительство…

— Знаю… Мы молодцы. Никто и никогда не делал такого, что сейчас сделали мы.

— Ваше Превосходительство, у вас еще один посетитель.

Я вспомнил идущего к зданию посольства неизвестного.

— Кто именно?

— Сэр Уолтон Харрис, второй баронет Харрис, чрезвычайный и полномочный посол Британского содружества.

Вот как… Вероятно, он весь изошел ядом, когда встретил шахиншаха в посольстве, вот так вот, неофициально.

— Это так здесь принято — отдавать визиты без предварительного уведомления?

— Нет, Ваше Превосходительство, здесь так не принято. Я сам теряюсь в догадках, что заставило сэра Уолтона посетить сегодня нас.

Может быть, мое нежелание нанести визит первым и представиться? А может, любезно сообщить о том, что правительство Ее Величества разыскивает меня по обвинению в убийствах и терроризме. Интересно, что сейчас происходит в Белфасте?

— Где он?

— Ваше Превосходительство, я осмелился препроводить сэра Уолтона в Ваш кабинет, предварительно забрав все подписанные Его Светлостью бумаги.

— И правильно сделали, сударь. Денежное поощрение за этот месяц за успехи в работе я вам гарантирую.

…Сэр Уолтон в мое отсутствие просто стоял у окна и смотрел на что-то, находящееся в саду, — возможно, он пытался разглядеть из наших окон свое посольство, располагавшееся по соседству. Из-за большого сада сделать это было невозможно — сам пробовал. Заслышав мои шаги, он повернулся — солнце, нещадно бьющее в окна, осталось за его спиной, и фигуру посла словно окутал солнечный, переливистый нимб.

— С кем имею честь, сударь? — спросил я, как подобало по правилам этикета, хотя и знал ответ. Спросил на английском — языке гостя, что было проявлением уважения, и никак не унижало говорившего, как некоторые полагали.

— Сэр Уолтон Харрис, второй баронет Харрис, генерал от авиации Ее Величества в отставке, чрезвычайный и полномочный посол Британского содружества в Персии.

Сэр Уолтон протянул мне свою визитку — протянул сам, хотя, если следовать этикету в точности, ее должен был подносить слуга на серебряном подносе. Я принял ее и вручил в свою очередь свою.

— Князь Александр Воронцов, контр-адмирал флота Его Величества Императора Александра, чрезвычайный и полномочный посол Российской империи в Персии.

— Очень приятно.

— Сэр, может быть, присядем. Виски?

— Прошу вас, минеральную воду, если есть. Для виски сейчас слишком рано и слишком жарко.

— Вы совершенно правы, сэр. — Руки открывали большую бутылку «Боржоми», а мозг работал на полную мощность. — Позвольте полюбопытствовать, сэр, не приходится ли вам родственником сэр Тревис Харрис, маршал авиации Ее Величества?

— Это мой отец, сэр. Ему было бы приятно узнать, что в России его помнят и по сей день, даже после его кончины.

Да уж, помним…

— Мы помним вашего отца. Помним как храброго воина и полководца, сэр. Русские всегда уважали отважных людей.

— Приятно слышать, сэр. В свою очередь позвольте полюбопытствовать, где вы так хорошо научились говорить по-английски?

— Сэр, в России знание двух иностранных языков является обязательным минимумом для любого окончившего высшее учебное заведение человека, неважно, гражданское или военное. Английский язык популярен в Российской империи и по популярности лишь ненамного уступает немецкому. Что же касается меня, сэр, то в детстве у меня был хороший репетитор, сэр, обучивший меня всем тонкостям вашего языка.

— Вероятно, ваш репетитор был родом из Северной Ирландии, сэр, — как бы мельком заметил сэр Уолтон, — у вас в речи чувствуется североирландский акцент.

— Так оно и было, сэр.

Дипломатия — это искусство говорить мягко жесткие вещи…

— Просто удивительно, — заявил сэр Уолтон, отхлебнув из бокала напиток, — что это, сэр? Никогда не пробовал.

— Это «Боржоми», сэр. Минеральная вода с гор Кавказа.

— Просто удивительно. Вы не знаете, ее можно купить в Великобритании?

— Нет, сэр. Эта вода, равно как и многое другое, запрещена к ввозу на территорию Соединенного королевства. Ее Величество считает, что, покупая эту воду, ее подданные будут поддерживать русских, угнетающих свободолюбивые кавказские народы.

Получил?

— Воистину, ради такого чуда можно заняться контрабандой.

— Сэр, если вы на это решитесь — возьмите меня в долю. Но вы так и не сказали мне, что привело вас в мой дом, так рано и без доклада.

— Увы, сэр, дело, не терпящее отлагательств. Я должен вручить вам ноту.

О как!

— Позвольте, сэр, какая может быть нота? Согласно дипломатическому протоколу, ноты имеют право вручать лишь официальные лица страны пребывания. Вам следовало бы вызвать нашего посла в Британском содружестве, если Ее Величество желает сказать нечто столь важное государю Александру, что для этого требуется вручать ноту. Вы уверены, сэр, что вы должны вручить ноту именно мне и именно здесь?

— Увы, сэр. Я абсолютно в этом уверен. Инструкции, полученные мною из Форин Оффиса, не допускают двусмысленного толкования.

— Запросите разъяснения. Я не могу принять у вас эту ноту, если в точности следовать правилам дипломатического протокола.

— И тем не менее, сэр, я настоятельно прошу принять ее.

Бред какой-то.

— Что же, сударь, если вы настаиваете — я приму ее и передам в Санкт-Петербург. Думаю, Певческий мост[15]даст мне, да и вам какие-то разъяснения по этому вопросу.

Конечно, по протоколу я не должен был это читать. Но протокол и так был безнадежно нарушен, а конверт предусмотрительно не запечатан.

Александру

Императору и Самодержцу Всероссийскому, Московскому, Киевскому, Владимирскому, Новгородскому;

Царю Казанскому, Царю Астраханскому, Царю Сибирскому, Царю Херсонеса Таврического, Царю Грузинскому,

Государю Псковскому и Великому Князю Смоленскому, Литовскому, Волынскому, Подольскому и Финляндскому;