репортажах. Ему по несколько раз задавали один и тот же вопрос, и молодой человек, прикованный наручником к сотруднику милиции, хмурил лоб и растерянно молчал, вновь и вновь заставляя следователя повторять то, что он спрашивал.

Отметив пару таких моментов, Василиса стала приглядываться к тем фрагментам репортажей, где появлялся Вознесенский, и ощущение чего-то неправильного в его поведении только укреплялось.

«Очень странно он себя ведет, как-то совершенно не логично. Ведь уже задержали, обвинение предъявили, следствие идет, все улики против – какой смысл запираться? – думала она, в очередной раз рассматривая на стоп-кадре открытое лицо Леонида. – А у него глаза везде как у камбалы… Как будто не понимает, о чем речь».

Однажды за таким вот рассматриванием стоп-кадра ее застал забежавший в гости Роман. Зная, что в моменты рабочего «запоя» Василиса забывает поесть, он принес целый пакет продуктов и теперь варганил из них на кухне какое-то блюдо.

– Оторвись на м-минутку, – попросил он, и Васёна перевела мутный взгляд с монитора на Романа:

– Что?

– Мне к-кажется, тебе надо каким-то образом п-попасть в колонию, где с-содержится В-вознесенский.

Васёна сняла очки и зажмурилась – в глаза словно горсть песка бросили, такое всегда бывало после проведенной за ноутбуком ночи:

– И как, интересно, я туда попаду?

– Ну т-ты же ж-журналист! Почему бы не п-попробовать? З-заявку кинь г-главреду на интервью – или даже на ц-цикл интервью. Все-таки с-события у нас происходили, п-почему ты не могла заинтересоваться?

– Да кто будет читать расследование о деле двадцатилетней давности, да к тому же освещенном таким мастодонтом, как Колесников? – вздохнула Васёна.

– Т-тогда попробуй сперва поговорить с п-потерпевшей, – настаивал Роман. – В-ведь она жива.

– Ну а ей-то это зачем? Думаешь, очень приятно вспоминать события, поломавшие тебе всю жизнь? Она ведь потом из психбольниц не вылезала, возможно, и сейчас там.

– Н-нет! – торжествующе заявил вдруг Васильев. – Она ж-живет совсем недалеко от тебя, р-работает в б-библиотеке.

Васёна вернула на переносицу очки:

– Ты как это узнал?

– С-случайно. Моя мама д-дружит с одной б-библиотечной старушкой, х-ходит к ней иногда уколы делать. Ну, р-разговорилась – и понеслось. К-кстати, у старушки внучка п-погибла от рук этого В-вознесенского.

– Ого… – протянула Васёна. – А город-то наш не такой большой, да?

– Не в том д-дело. Просто у-убивал он в одном районе, п-понимаешь? В одном-единственном п-парке, и по стечению обстоятельств этот п-парк расположен в твоем р-районе. И родственники ж-жертв оказались замкнуты в одном п-пространстве – те, кто не п-переехал, не убежал от воспоминаний.

– Я удивляюсь, как тут вообще жители остались. Мне вот папа, например, до сих пор запрещает к парку приближаться. И в детстве меня туда бабушка гулять не пускала и сама со мной не ходила, да и без меня тоже. Я помню, что она всегда такой крюк огромный закладывала, чтобы до почты дойти… – Васёна посмотрела на Романа и вдруг спросила: – А ты серьезно думаешь, что мне стоит написать статью об этом?

– Я всерьез д-думаю, что ты и сама это понимаешь, потому что тебя что-то изнутри г-гложет. Ты ведь п-постоянно вокруг этого дела вьешься, м-материалы собираешь, скажешь – н-нет?

– Мне просто интересно, как связан с этим делом белорусский бизнесмен, чью фамилию я вообще ни разу не встретила ни в каких материалах. Я не верю в такие ошибки, которые не исправляют потом на сайте, заметив. Ну ведь не может же быть, чтобы никому в голову не пришло убрать чужое фото из статьи, правда?

Она выбралась из-за стола и прошлась по кухне, разминая ноги.

Роман смотрел на нее и чувствовал, как внутри почему-то поднимается волна беспокойства – как будто должно произойти что-то, а он пока не понимает, как этому помешать.

– И потом… – вдруг произнесла Василиса, остановившись напротив него. – Я не зря сказала, что это лицо кажется мне знакомым. Я теперь совершенно уверена, что видела этот фоторобот тогда, в детстве, просто не могу вспомнить при каких обстоятельствах. Но совершенно четко вижу папину руку и листок в ней, а на листке – вот это лицо. – Она ткнула пальцем в монитор.

– Н-ничего удивительного, – пожал плечами Васильев. – Твой отец ж-журналист, почему бы ему не з-заинтересоваться?

– Рома, ну, это ерунда же. Папа – военный корреспондент, он никогда не писал ничего другого, и уж точно не работал в криминальных колонках. Это совершенно исключено. Но фоторобот я видела в его руке – что-то ведь это значит?

– Ну, вернется – с-спроси. – Васильев отвернулся к сковороде, поднял крышку, и по кухне распространился умопомрачительный запах куриных котлет. Васёна даже сглотнула слюну от предвкушения:

– Что бы я без тебя делала…

Он как-то странно на нее взглянул, но ничего не ответил, перевернул котлеты и снова накрыл крышкой:

– Убирай н-ноутбук, сейчас ужинать б-будем.

– Для меня это еще завтрак, – рассмеялась Васёна, подхватывая ноутбук. – По моим ощущениям, сейчас всего восемнадцать часов утра.

– Е-еще бы… – вздохнул Роман, открывая посудный шкаф.

Город Вольск, наши дни

– Ты плохо выглядишь, – заметил Вадим во время очередного ее визита. – Не высыпаешься?

Ева молча кивнула. Несмотря на новый этап в жизни, начавшийся с получения работы в библиотеке, спать она перестала совершенно, ворочалась в постели ночь напролет, вставала утром измученная сильнее, чем когда ложилась. Принимать снотворные препараты по-прежнему боялась: страх, что увлечется и выпьет лишние таблетки, не отпускал. Ева помнила, как долго восстанавливалась после неудачной попытки отравления, и не очень жаждала повторить этот опыт.

– Может, все-таки попробовать? – словно услышал ее сомнения Вадим. – Ты ведь сейчас, в принципе, нормально себя чувствуешь, сможешь контролировать.

– А если не смогу? – Она подняла голову и вздохнула: – Кажется, сейчас всего пару часов поспать – и мне бы хватило…

– Так ложись, – абсолютно серьезно предложил Вадим.

– Что? В каком смысле – ложись?

– Ева, ну что ты как маленькая… Есть ведь смежный кабинет, там кресло раскладывается, плед у меня есть – ляжешь и поспишь, пока я здесь. У меня еще парочка клиентов, я бы тебе дверь закрыл – и все.

– Ты… серьезно?

– А что тебя смущает? Дома ты спать не можешь, а здесь все-таки я рядом, если что. Иди, в самом деле, поспи пару часов, потом я тебя провожу.

Она послушно встала и пошла за Вадимом в небольшой смежный кабинет, который тот использовал для записи разговоров с клиентами, чтобы не нарушать интерьер приемной: письменный стол как-то сразу выбивал многих из колеи, напоминал, что это все-таки кабинет врача. Поэтому все записи Вадим делал после рабочего дня или