отшвырнув ногой стул, двинулся к выходу. – Я найду структуры повыше.

– Ваше право, – повторил хозяин кабинета, и Тимофей вылетел за дверь, чувствуя, как его просто распирает.

Он выскочил из здания, даже не заметив махнувшего ему на прощание охранника. Размашистым шагом Тимофей удалялся от бизнес-центра, не понимая даже, куда идет. Остановился только в небольшом тупике, которым оканчивалась улица, удивленно посмотрел по сторонам и понял, что надо возвращаться, пока не заблудился окончательно.

Ему немного полегчало на свежем воздухе, и теперь Тимофей, прокручивая в голове весь разговор с Родионом, начал испытывать что-то вроде неловкости за собственное поведение.

«Как истеричка, ей-богу… Примадонн на минималках… Еще бы ногой затопал – мол, подайте мне сюда все, что есть, и никаких гвоздей… Да-а, Тимоха, докатился ты со своей «звездной болезнью»… А ведь что стоило спокойно познакомиться с девчонкой, пообещать ей… ну, например, перевод в Москву, на канал, в какую-то газету – да куда угодно… Черт, ну почему мне это в голову-то не пришло, зачем я вообще начал с главреда?»

Мысль о знакомстве с журналисткой показалась Тимофею довольно перспективной, хотя теперь наверняка главред расскажет ей о произошедшем. Но кто их знает, этих молодых амбициозных девиц? Ведь человек, взявшийся разрабатывать такую старую тему, наверняка на что-то рассчитывает. Так почему не попробовать на этом сыграть?

Город Вольск, год назад

Чтобы попасть в архив, пришлось обращаться за помощью к отцу. И вот здесь ее ждал очень неожиданный и крайне неприятный сюрприз. Владимир Михайлович как раз вернулся из командировки и, когда Васёна озвучила свою просьбу, вдруг замкнулся, долго молчал, словно что-то взвешивал, а потом категорично заявил:

– Я запрещаю тебе влезать в это дело.

– То есть? – растерялась Васёна, в жизни не слышавшая от отца слово «запрещаю», кроме, разве, прогулок в парке.

– Не прикидывайся, Василиса. Я сказал: запрещаю тебе заниматься расследованием на эту тему. Все, больше не хочу говорить об этом. Скажи лучше, как тут без меня?

– Нет, постой, не переводи разговор! – уперлась она. – Ты не можешь запретить мне, я давно самостоятельная. Или объясни причину.

Владимир Михайлович нахмурился – дочь крайне редко перечила ему, и сейчас ему меньше всего хотелось ссориться, но Васёна смотрела требовательно.

– Я не хочу, чтобы ты копалась в деле двадцатилетней давности, это бесперспективно.

– Это не ответ, папа. Я не собираюсь расследовать что-то в прошлом, мне кажется странным то, что я обнаружила в настоящем, и мне надо найти связь – или доказать себе, что связи этой не существует, и успокоиться, признав ошибку.

– Тогда зачем тебе архив?

– А как я узнаю, есть ли связь между Тиханевичем, в чьем доме нашли какой-то пистолет, его братом и фотороботом маньяка, которого называли Бегущим со смертью? – возразила Василиса, устраиваясь за столом напротив отца и по привычке подпирая щеку кулаком.

– Никакой связи там нет и не может быть, – отрезал отец. – Вознесенский, которого называли Бегущим со смертью, отбывает наказание, фамилия «Тиханевич» в деле не фигурировала… – И он осекся, закашлявшись, сделал вид, что пьет чай.

– Папа… – подозрительно начала Василиса, но Владимир Михайлович, не переставая натужно кашлять, замахал рукой – мол, отстань, видишь же, что со мной.

Поняв, что больше говорить на эту тему отец ни за что не станет, Васёна ушла к себе, тихонько переоделась в спортивный костюм и выскользнула из квартиры. Ей необходимо было срочно поговорить с Романом – только с ним она обсуждала все, что находила по этому странному делу. А уж отцовская оговорка, явно подчеркнувшая, что он осведомлен о деле Бегущего со смертью куда лучше, чем хочет показать, вообще не давала ей покоя.

В холостяцкой квартире Романа было прохладно – он никогда не закрывал окно на кухне. Сам Васильев занимался обработкой фотографий, торопился выполнить заказ, «халтуру», которую нередко брал где-то на стороне, чтобы подработать.

– А ты ч-чего? – удивился он, когда открыл дверь и обнаружил за ней расстроенную Васёну. – Отец же п-приехал? Или н-нет?

– Ты один? – проигнорировала его вопросы Василиса, перенося ногу через порог.

– Н-нет, меня д-два! Что ты г-глупости спрашиваешь?

– Ну, вдруг… – Васёна привычно сбросила кроссовки, сняла куртку и спросила: – Рома, ты можешь со мной поговорить? В смысле – я тебя ни от чего не отрываю?

– Если п-посидишь полчасика, я з-закончу и поболтаем. Т-там немного осталось… – почти виновато сказал Роман.

– Посижу, конечно, ты работай. Или хочешь – я что-нибудь приготовлю?

– Ой, с-сиди ты! – отмахнулся Роман, возвращаясь за ноутбук. – П-приготовит она…

Василиса забралась с ногами в кресло у окна, вынула из большой сумки планшет, открыла очередную закладку, вставила наушник и погрузилась в просмотр старой передачи одного из московских телеканалов, где как раз и рассказывалось о деле Бегущего со смертью: одна серия – одна жертва. Она смотрела этот цикл уже несколько дней, делая перерывы в просмотрах – настолько ей было не по себе после этих программ.

О журналисте Колесникове Васёна, разумеется, много слышала, даже видела пару его современных передач, но он никогда не нравился ей как профессионал – слишком уж много времени в его программах отводилось лично ему, его мнению, а гости являлись как бы дополнением, призванным оттенить свет «звезды».

Васёне при просмотре показалось даже, что Колесникову вообще все равно, кто сидит перед ним в кресле гостя, о чем говорит, – ему важно только то, как он сам выглядит в кадре, как звучит его бархатный голос, какие слова он выбирает для формулировки своего мнения.

– Фу таким быть, – сказала она однажды, когда они смотрели какую-то программу вместе с отцом, и тот машинально отозвался:

– Да, раньше он таким не был. Скромный мальчик в синей курточке, хоть и из столицы…

Тогда Васёна не придала значения этим словам, а сейчас, когда лицо Колесникова возникло на экране планшета, вдруг вспомнила их и задумалась.

В связи с категоричным требованием прекратить «копаться в этом деле» и оговоркой, демонстрировавшей большую, чем бы он хотел, осведомленность отца, получалось, что Владимир Михайлович давно что-то от нее скрывает. Возможно, он был знаком с Колесниковым, явившимся сюда снимать серию репортажей, а до этого написавшим большую статью о расследовании дела Бегущего со смертью.

Это показалось Василисе вполне годной версией: отец уже в то время был довольно известен в городе, да и в столичной прессе его статьи и репортажи из горячих точек появлялись нередко, потому молодой репортер Колесников вполне мог обратиться к нему за советом, например, или за помощью.

– Т-ты чего зависла? – Роман заглянул ей