«Надо же, а я, выходит, все равно о ней думаю, скучаю даже», – удивленно констатировал Тимофей, и эта мысль ему почему-то понравилась.

Ресторан, в который Колесников зашел наугад, тоже оказался вполне хорошим, уж точно не хуже среднего столичного. Готовили тут вкусно, обслужили быстро, и Тимофей, подкрепившись, почувствовал, что готов отправиться в редакцию интернет-издания, где трудилась пока незнакомая ему Стожникова.

Город Вольск, год назад

Васёна с отсутствующим видом сидела в редакции, если был присутственный день, а ночью не вылезала из интернета, просматривая все, что попадалось ей о серии убийств в местном парке. Если же была возможность остаться дома, то ночь перетекала в день и обратно так, что Васёна даже не замечала, как за окном темнеет или, наоборот, рассветает.

Гора коробок от пиццы в углу кухни росла совершенно неприлично, но она не обращала на это внимания – просто бросала очередную сверху, и все.

Закончилось это предсказуемо: проведать ее зашел Роман и, оценив масштаб бедствия, вздохнул, засучил рукава рубашки и принялся за уборку, ни слова не говоря хозяйке, устремившейся за ноутбук с зажатой в кулачке флешкой, которую Васильев ей принес. Там был разговор с бывшим оперативником Игорем Ильичом Кочкиным, работающим теперь охранником в бизнес-центре.

Нацепив огромные наушники, Васёна погрузилась в прослушивание записи, совершенно не обращая внимания на шуршащего по хозяйству Романа. Тот, изредка бросая на девушку взгляд, только хмыкал, а сам споро и ловко орудовал то пылесосом, то тряпкой для пыли, то шваброй. За час он успел убрать всю квартиру и теперь устроился в чистой кухне, сварив себе крепкий кофе.

Васёна все еще слушала запись, и Роман не хотел отвлекать ее. Ему нравилось, что она умеет вот так погрузиться в работу, которая казалась ей интересной и важной, и даже то, что при подобном погружении Василиса совершенно забывала обо всем и превращалась в асоциальное существо, не способное даже чашку за собой вымыть, его совершенно не пугало.

«Может, мне на ней жениться? – думал он, слегка покачиваясь на тяжелом деревянном стуле и потягивая горячий кофе. – А что? Хорошая девчонка, не избалованная, умная. Готовить не умеет? Да и фиг с ним, что я – кухарку ищу? Сейчас все можно решить. А она мне нравится… с ней интересно, есть о чем поговорить, да и помолчать тоже можно. Она все понимает… Правда, Вовка… но в конце концов, Василиса же рано или поздно соберется замуж – так чем я не гожусь? Что старше? Ну так то не минус».

– Что – не минус? – Прозвучало над самым ухом, и Роман едва не облился остатками кофе из чашки, которую в этот момент поднес к губам.

– В-васька! Сдурела?

– Так что – не минус? – повторила она, усаживаясь за стол и подтягивая к себе джезву.

– То, что я с-старше.

Она внимательно посмотрела на него и вдруг прикрыла рот ладошкой:

– Рома… ты… ты что же…

– Ну, а ч-что? – буркнул Васильев, смущенный тем, что его застали врасплох. – Х-хорошо бы ж-жили…

Глаза Васёны стали огромными, круглыми, очки съехали на самый кончик носа:

– Ты меня замуж зовешь, что ли?!

– А ч-что? Не х-хочешь?

– Не знаю… – чуть растерянно произнесла Васёна, думая, что эти слова просто шутка.

– Я не т-тороплю, – серьезно сказал Роман. – Да вообще… отца бы т-твоего д-дождаться…

Васёна отодвинула от себя чашку, сложила руки на столешнице и пробормотала:

– Рома… а отец-то при чем?

– К-как?! Я же д-должен у него твоей р-руки просить.

И вот теперь-то она поняла, что никакая это не шутка, все очень серьезно – взрослый человек не станет шутить такими фразами, как «я должен просить твоей руки у отца».

Васёне стало слегка не по себе. Она как-то не рассматривала возможности отношений с Романом, кроме дружеских – таких, как они были все то время, что она его знала. Васильев был ей скорее старшим братом, чем «прекрасным принцем», хотя очень многие его качества иногда заставляли Васёну думать об этом. И вот теперь он сидит перед ней и совершенно серьезно заявляет о своем намерении жениться. А она не понимает, как себя вести, что говорить, куда деть руки, как посмотреть Роману в глаза.

– В-васька, ты не торопись, я же сказал. П-подумай. Если откажешься, я т-тоже п-пойму, – негромко произнес Васильев.

Васёна почувствовала, как запылали щеки, вскочила со стула и убежала в ванную, закрылась там, словно боясь, что Роман начнет выламывать дверь, облокотилась на раковину и вдруг увидела свое лицо в зеркале. Совершенно ошалевшие глаза за стеклами очков, покрасневшие щеки, растрепанные волосы – красавица-невеста…

Когда она, умывшись и приведя себя в порядок, вышла из ванной, Васильева в квартире уже не было.

Целую неделю они избегали друг друга, Роман даже не звонил, хотя раньше делал это ежедневно. Васёна тоже испытывала неловкость, как будто между ними произошло что-то такое, чего оба теперь стыдились.

Однако без Романа было тоскливо и скучно, она уже привыкла, что тот провожает ее после работы, зовет то в кино, то в кафе, то просто побродить по городу, и теперь высвободившееся время оказалось нечем занять.

Ничего лучше, чем продолжить поиски материалов о невидимке Тиханевиче, Василиса не придумала, потому не вылезала из интернета сутками, однако даже отдаленно ничего не находила.

Нашелся зато цикл передач одного из московских каналов, посвященный расследованию громкого дела, и Васёна погрузилась в просмотр. После каждой серии ей становилось все страшнее засыпать в пустой квартире, а необходимость выходить на улицу и возвращаться домой, когда стемнеет, вызывала приступы паники. Прежде Васёна не боялась ни темноты, ни пустых улиц, ни тем более собственной квартиры.

Репортер, рассказывавший в каждой серии об одном из эпизодов, сейчас уже был маститым и очень известным, а тогда ничем не отличался от нынешней Васёны – тоже, видимо, мечтал о теме всей жизни и так удачно нашел ее здесь.

«Если, конечно, можно применить к двенадцати эпизодам жестоких убийств фразу “удачно”, – думала Василиса, напряженно всматриваясь в мелькавшие за спиной репортера знакомые пейзажи и узнавая то дом, то детскую площадку, то вывеску магазина. – Но имя этот Колесников сделал себе, тут не поспоришь. Правда, не уверена, что сама хочу такой старт».

Чем дальше она углублялась в дело Вознесенского, тем больше вопросов возникало в голове. В какой-то момент Василисе даже начало казаться, что этот Леонид Вознесенский не всегда понимает, что от него хотят на уличных следственных экспериментах, фрагменты которых Колесников тоже использовал в своих